Он был человеком искреннего поведения. Он знал это; это было что-то врожденное. Георгий показывал это своим клиентам, он думал, чтобы работать с ними индивидуально, будучи восприимчивым к их историям. При росте за сто восемьдесят, он производил красивое впечатление с хорошо развитым торсом, который он держал в форме с небольшой капелькой лишнего веса. Его цвет лица был смугловатым - его предки были греки- и его волосы были густыми и жесткими, слегка поседевшие сверху. Ногти его были наманикюрены. Его одежда была дорогая, но не яркая, склоняясь к богатому неброскому стилю европейской моды.
- Эти чувства паники, - произнес он спокойно. - Сколько времени они длились? - Он почувствовал мешающую заусеницу на безымянном пальце и незаметно вынул маникюрные ножницы из своего кармана начав тщательно щипать небольшой клочок ороговевшей плоти, в то время как она сменила тему:
- одно лето, когда я была маленькой, я жила у своих родственников. Была уже вторая половина дня и я пошла в комнатеу своей тети Тамары за корзинкой с рукоделием. Я думала, что там никого нет. Но когда я вошла, я увидела там мужчину. Это был незнакомый мужчина. А моя тетя Тамара лежала голая на постели. Она меня не видела. Тут он очень медленно поднес пальцы к губам, давая мне понять, чтобы я не шумела. Я попятилась и вышла из комнаты. А теперь мой муж трахает женщину, у которой практически нет груди. Я наняла частного детектива. Он сфотографировал их.
Она умолкла.
Бонго молчал, закончив заниматься своей заусеницей и дав ей время выговориться. Но она больше ничего не говорила. Он сомневался, что она поняла, что на самом деле сказала самое главное, или возможно она сделала и это было то, почему она остановилась. И все же монолог казался незавершенным. Она говорила, как будто она читала из книги, как будто слова были чьими-либо.
- Зачем ты это сделала?
- Я веду досье. Точнее мой адвокат.
Марина подняла правую руку и посмотрела на свои часы. Они были маленькие и тонкие с циферблатом, покрытым алмазной пылью на диске. Она носила их циферблатом на нижней стороне ее запястья.
- Уже пять часов, сказала она.
Она уселась и придвинула обувь, которая была рядом на полу. Она наклонилась, чтобы надеть свою обувь, и Георгий внимательно изучал ее грудь. Она понимала, что он делал своим пристальным взглядом. Он это не пытался скрыть, и при этом она не смущалась или возмущалась. Вместо этого она обулась, потратив на на это несколько больше времени, чтобы сделать Георгию приятное.
