Возович быстро записала полученную информацию в блокнот и сунула в карман брюк.
− Давай еще выпьем, − настаивала захмелевшая Ксения. - в конце концов ты должна мне отплатить за мою помощь тебе.
Светлана улыбнулась ей. − Это меня устраивает, − сказала она. - ты ведь хочешь, чтобы я именно так выразила свою благодарность.
Колчак подняла брови и кивнула с благодарной улыбкой. − Я не хочу, чтобы ты сейчас уходила, − сказала она искренне. − Я хотела бы стать твоим другом, настоящим другом.
−Я тоже, − сказала Возович.
Держа черный зонтик над головой, доктор Георгий Бонго стоял на задней террасе своего трехэтажного кирпичного дома и смотрел мимо края сосен в тумане дня, колеблющемся в утреннем тумане, покрывавшем все пространство до моря. Сопровождаемый большим, желтовато-коричневым лабрадором, которого он игнорировал, он сошел с террасы и прошел вдоль каменистой дорожки, которая пролегала через его владения к зданию меньшего размера, которое архитектурно повторяло его дом и которое служило его офисом. Это здание, который он претенциозно называл своей студией, было расположено ближе к дороге, чем главный дом и было расположено в среди густого кустарника, который рос по всему земельному участку доктора. Стена из деревьев обеспечивала ему уединение также и в доме. У него была частная жизнь, ему не нравилось напоминать о себе, быть на виду.
Вторые сутки доктор Бонго был в эмоциональном свободном падении, вызванным смертью Марины Смирновой - ведущие криминальных новостей весь день смаковали это убийство. Он был поражен, но сохранял присутствие духа, чтобы быстро сделать три телефонных звонка, аннулирующие его назначения на день. Он все уладил с двумя из своих клиентов, но Алиса Газарова уже уехала из своего дома, чтобы позавтракать с одним из потенциальных спонсоров постановок театра. Ее мобильный не отвечал.
Съев наскоро приготовленный бутерброд и запив его слабеньким кофе, он взял свой зонтик и в задумчивости отправился на прогулку. Он намеревался пойти в свою студию, но вместо этого теперь шел бесцельно через газон, пока он не дошел до забора, огораживавшего его владения. Здесь, под пологом деревьев, он сложил свой зонтик, снял плащ и повесил его на левую руку, заодно расстегнув верхнюю пуовицу на рубашке. Влажность была высокая и в сочетании с летней температурой это создавало эффект парника.
Лабрадор следовал за ним, не обращая внимания на дождь, пока шерсть собаки не спуталась, и сам хозяйн не промок насквозь, что его сшитая на заказ рубашка, буквально приклеилась к его телу. Наконец он остановился. Он смотрел вниз на свои туфли, покрытые лстьями, блестевшими и мерцавшими в дожде. Не отводя взгляд от них, он подошел к старому дубу. Медленно он прислонился к нему, облокатившись на него всем весом, и затем закричал, сухо, неловко сначала, потому что он не имел подобного опыта. Лабрадор сидел рядом на мокрой траве, и с любопытством, высунув язык спокойно наблюдал за кричавшим хозяйном. Бонго, всколыхнув картинки из своей памяти, вызванные неожиданной потерей, плакал как ребенок.
