— Карун, ты уснул?
Я совершенно бесцеремонно пихнула алхимика в бок.
— Задумался, — ответил он обиженно.
— Как зовут третьего? И почему, черт возьми, они так на меня пялятся? — и все-таки я не удержалась от столь животрепещущего вопроса.
— Это Вослав, я бы посоветовал тебе держаться от него подальше.
— Почему? — удивилась я, наблюдая, как к нам приближается Оли.
— Оли любит его, и…
— Погоди о чем ты? Я даже в мыслях не допустила бы!
— Ты нет, а он да, — назидательным тоном ответил Карун, поглядывая на обалдевшую меня.
— Даже так? Ну, спасибо тебе за предупреждение, благодетель, — "каюсь, не сдержалась, но он первым начал".
К нам приблизилась Оли, и оскорбленный в лучших чувствах Карун проглотил, видимо, что-то очень едкое, которое он хотел сказать в мой адрес. А ничего, пусть помучается. Оли сегодня как никогда была похожа на девочку подростка. В коротенькой курточке из меха неведомого животного, в облегающих штанах и сапожках до щиколотки подбитых тем же мехом.
— Готова? — без предисловий спросила она.
На что я отрицательно покачала головой, и окинула окружающие школу горы.
— Если ты сейчас же не скомандуешь отбытие и не прикажешь насильно усадить меня в седло, то я пожалуй, с удовольствием погощу у твоего брата еще некоторое время.
Оли оценивающе посмотрела на меня, отметила мое серьезное выражение лица и расхохоталась, чем привела меня в еще более хмурое состояние. Горе у меня, быть может, даже личная трагедия, а она смеется! Да пошли они все!
— Оли, — вкрадчиво позвала я, прерывая ее веселье, — я ведь и отказаться, могу, и плевать мне на ваши надежды и чаянья.
Сказанное было ни угрозой, ни предупреждением, а всего лишь моим личным убеждением. Оли среагировала моментально.
— Я — королева Нордов, прошу тебя феникс, прими мои извинения. Пусть мой смех не оскорбит тебя, не в моем положении ссориться с последней надеждой моего народа. Мне хотелось, чтобы ты знала, — королева вдруг вся напряглась, став на краткий миг похожей на кошку перед прыжком, — нет, ты должна знать, если спасешь, я сделаю все, что ты попросишь.
Мне стало стыдно за свою вспышку эгоизма, я мучительно подбирала слова извинений, но к нам подошел Вослав. Он сверкнул на меня темно-синими глазами, мимолетно улыбнулся и сказал:
— Можем выезжать.
Все вдруг стало вокруг меня ослепительно ярким, четким до безобразия, ужасающе реальным, глаза защипало от слез, наконец, до моего слабоумного сознания дошла вся серьезность предстоящего путешествия. Я взглянула на Каруна.
