Обе они любили сыновей Ноэми.
Но вот пришла беда в третий раз.
Умерли сыновья Ноэми.
Закричала от горя молчаливая Руфь! Замолчала от горя певунья Орпа.
А Ноэми – словно окаменела от боли. Разве есть на свете боль горше боли материнской?
– Не зовите меня больше Ноэми – Ласковой, – сказала она. – Некого мне больше ласкать. А зовите меня Марою – Горькой, потому что у меня – горе.
Стала Ноэми теперь одинокой на чужбине, захотелось ей вернуться на родную землю.
И вот однажды она сказала Орпи и Руфи:
– Вы молоды и еще найдете счастье. А я пойду в ту землю, откуда пришла.
Орпа поцеловала Ноэми и простилась с ней.
А Руфь заплакала:
– Не останусь я, а пойду за тобой, потому что ты мать моего мужа, а значит, и моя.
Ноэми сказала:
– Останься лучше на своей земле, среди своего народа, потому что за мной идет горе.
Но Руфь сказала:
– Куда ты пойдешь, туда и я пойду, где ты будешь жить, там и я буду жить, твой народ будем моим народом. Твой Бог будет моим Богом, а твое горе – моим горем. Только смерть нас разлучить.
И вот вернулись они вместе в землю Иудейскую.
Но те, кто знали Ноэми раньше, не узнали ее теперь.
Так изменило горе несчастную женщину, превратило ее из Ноэми – Ласковой в Мару – Горькую.
Много времени утекло и слез, и старая Ноэми почти ослепла.
Руфь заботилась о ней, как дочь.
Но вот однажды пошла Руфь в поле собирать колосья, чтобы был хлеб для обеих.
А по законам той земли нарочно оставлялись колосья на поле для вдов и сирот.
И вдруг увидела Руфь человека, похожего на умершего мужа своего. Ему – то и принадлежало поле.
А звали этого человека Вооз – Благородный.
А сходство его оттого было, что Вооз был из того же рода, что и муж Руфи: из дальней родни его.
Задумалась Руфь, глядя на Вооза, вздохнула и выронила колосья.
А Вооз полюбил Руфь с первого взгляда и стал просить ее выйти за него замуж.
Кинулась Руфь к Ноэми.
Как ей быть?
– Иди за благородного Вооза, – сказала Ноэми. – Он из рода наших умерших. – И благословила Руфь.
Так вот и стала Руфь женой благородного Вооза.
И народ этой земли принял и полюбил Руфь.
И родила Руфь сына и назвала его Овид – Опора.
И сказала Руфь старой Ноэми:
– Вот мой сын, опора тебе. А от него пойдут сыновья, и тебе будет кого ласкать, и ты не будешь больше Марой – Горькою, а станешь снова Ноэми – Ласковой.
И обняла Ноэми мальчика, и прижала к себе, и преобразилась от счастья.
Овид, когда вырос, стал отцом Иессея.
Иессей же стал отцом самого Давида, первого царя народа израильского и самого лучшего певца псалмов на земле и по сей день.
