— Алексей, мы с тобой расстались. Больше полугода прошло. Давай разойдемся миром.
— Расстались! Я не разрешал тебе уходить. Ты моя игрушка.
— Хватит. Это все в прошлом. Найди себе другую игрушку. С твоими деньгами это вполне реально.
— Я решу, когда будет прошлое. Забыл с кем разговариваешь? Ничего. Эта вынужденная пауза только обновит наши отношения. Всегда интересно начинать с начала.
Нож. В глазах безумие. Я пыталась отбиться. Пыталась уйти от ножа. Но он сильнее. Он всегда был сильнее. Больно. Мокро. А он все бьет. А я только пытаюсь закрыть живот. Пусть спина, лицо. Не жалко. Только пусть не трогает ребенка. Больно. До темноты в глазах. Он что-то рычит. Не слышу. Не понимаю. Внутри все разрывается на части. Я не смогла защитить. Чьи-то голоса. Сознание уплывает. Не могу понять что происходит. Трясет. Каждый ухаб отдается болезненным толчком. Лекарство. Противный запах. Чая-то рука гладит по волосам.
— Потерпи. Скоро будет легче. — И голос такой ласковый. Добрый. Надежда. Порой ее так не хватает. А я понимаю, что ее так мало. Егор, малышка, Леша. Всех подвела. Не смогла. Я слабая. — Еще немного, потерпи.
Люди. Из-за слез все расплывается. Потолок.
— Дышим. — Маска. Темнота.
Такое ощущение, что просто выключили свет, а потом его вновь включили. Я просто проснулась. Тело болит, но шевелится. Ноги, руки на месте. Даже голова крутится. Пить хочется. Жажда страшная. Губы потрескались. Какие-то датчики на груди. Неприятно чувствовать пластырь на груди. Подходит медсестра.
— Попить можно?
Она наливает из-под крана воду в маленькую чашку в мелкий цветочек. Я бы выпила литр, а не маленькую чашечку. Вода пахнет хлоркой и жажду не утоляет, но становится легче.
— Что с ребенком?
— Врач придет, все расскажет.
Стеклянные двери. На них написано реанимация. Напротив меня еще одна кровать. На ней лежит женщина с длинными волосами. Волосы по подушке растрепались. Выглядит, как медуза — горгона.
Чего-то пищит. Лежу и смотрю в потолок. Приходит доктор. Женщина с уставшим лицом. Говорит, что в палате места нет. Поэтому переведут меня лишь завтра. Я не против. Мне все равно где лежать. Про ребенка молчат. Это должен педиатр сказать. А так, экстренное кесарево. Засыпаю, просыпаюсь вечером. Часов девять. Опять хочется пить. Дают жидкий кофейный напиток и манную кашу которую надо не есть, а пить. Аппетит такой, что я лошадь съесть готова. Наедаюсь так быстро, что даже доесть не смогла. Потом заставляют встать. Нужно пройтись. Больно. Кружится голова. Серьезных повреждений нет. Ушибы мягких тканей, несколько порезов глубоких. Но мне не привыкать. Заживут. О ребенке спрашивать бесполезно. Нужно дождаться педиатра. Апатия. Лежишь, смотришь в потолок и ни о чем не думаешь. Только противное пип-пип. Это работают датчики на соседней кровати. У меня аппарат сломан. Но все равно прикрепляют к груди. Вдруг обход. Положено, чтоб в реанимации лежали под датчиками. Глупо. Хотя, какая разница?
