Всадник от неожиданности втянул голову в плечи, а разгоряченная лошадь, дернувшись всем телом, сиганула влево, подальше от телеги. Прямо в ручей.
Ручеек оказался совсем мелким, но копыта сразу же заскользили на мокрых гладких камнях. Несчастная коняга истерично заржала, снова дернулась, на этот раз вправо, с горем пополам выбралась обратно на сушу и, не разбирая дороги, поперла дальше — прямо на повозку.
В этот раз не выдержали нервы упряжных лошадей. Они, не слушая команд возницы, дружно прянули вправо, колесо повозки заскрежетало по камням у подножия склона и намертво застряло между двумя булыжниками. Коба торопливо потянул поводья на себя, но ошалевшие кони рвались вперед, стремясь оказаться как можно дальше от полоумной кобылы.
Не получилось, камни держали крепко. Задняя ось душераздирающе хрустнула, повозка разом просела и накренилась. Грызь и Истер с воплями слетели с крыши, Коба выругался, Алина изо всех сил вцепилась в Гмади, который сидел как влитой, но все равно приложилась затылком о доски.
Одинокий всадник наконец-то сумел обуздать собственную лошадь, или ей просто надоело метаться по дороге, и она рванула вперед резво, как на скачках.
— Чтоб ты с нее навернулся! — крикнул вслед Коба. — Чтоб тебе десять лет бабы не давали! Чтоб ты жвачку сожрал вместо салата!
А Гмади по обыкновению ничего не сказал, но вздохнул очень недобро.
Привычку думать схемами Нина завела еще в школе: ее тетрадки пестрели кружочками, стрелочками и малопонятными для окружающих условными обозначениями. Мнение учителей по поводу таких записей разнилось кардинально: математичка млела, историк одобрял, литераторша рвала и метала… причем в прямом смысле — как-то раз выдрала неугодную страницу и выбросила ее в окно. И Галку потом в школу вызвала.
В институте всем было наплевать на способ ведения конспектов, поэтому тетради Нины окончательно превратились в сборник графиков, схем и диаграмм. А уж рабочие записи и подавно.
Вот и сейчас она первым делом написала вверху страницы «камень», внизу — «грабители», а затем начала быстро покрывать все остальное пространство стрелками и короткими пометками, пытаясь найти связь.
Кто видел сережку Ракуна? Пастух, трактирщик, его мелкая дочка и милит. И любой любопытный, пялившийся из окна.
Кто мог подлить или подсыпать что-то в пиво? Опять же, девчонка и милит. И сам Ракун, но это как-то очень уж неправдоподобно. А еще кто-то мог прятаться в подсобке, ведь не случайно же там все время что-то падало. Хотя нет, тоже вряд ли.
