Едва понимая половину из того, что наговорил незнакомец, альбинос тряхнул головой.
- Я наемник. А чем занимаетесь вы?
- Я, сударь мой, поэт! - Мастер Уэлдрейк напыжился, принялся рыться по карманам в поисках какого-то тома, а не найдя, развел руками, словно показывая, что не нуждается в верительных грамотах, и сложил на груди тощие руки. - Я был поэтом и воспевал и Двор, и Сточные Канавы, это известно всем. И до сих пор жил бы при дворе, когда бы Доктор Ди не возжелал продемонстрировать мне былое величие Греции. Должен признать, это у него получилось скверно.
- Так вы даже не знаете, каким образом попали сюда?
- Весьма смутно, сударь. Ага! Так я вас вспомнил. - Он щелкнул костлявыми пальцами. - Был такой сюжет!..
Эльрика это не слишком заинтересовало.
- Я направляюсь вон в то селение. Если желаете, поедемте со мной, я почту за честь уступить вам сменную лошадь. Если же у вас нет денег, буду рад предложить ужин и ночлег.
- Весьма признателен вам, сударь. Благодарю. - И поэт поспешил вскарабкаться на коня, пристраиваясь среди пожитков Эльрика. - Я так боялся, что пойдет дождь, ибо последнее время я что-то склонен к простуде…
Узкая извилистая дорога вела с холмов к воротам Туму-Каг-СанапетаНерушимого-Храма. Высоким, но удивительно звучным, словно птичья трель, голосом Уэлдрейк принялся декламировать стихи, как видно, собственного сочинения:
- Яростью сердце объято его. Меч он сжимает в руке. Но гордость удержит Проклятый Клинок, не даст совершиться Судьбе. Так борются в сердце Ночь и Рассвет… И все ж он убийцей пребудет вовек. Там еще много чего говорится, сударь. Он думает, будто победил себя самого и свой меч. Он кричит: «Взгляните, Владыки! Смертной воле подчинил я свой адский клинок, он больше не послужит Хаосу! Истинная цель восторжествует, и Справедливость воцарится в Гармонии с Любовью в этом самом совершенном из миров». На этом заканчивалась моя драма, сударь. Скажите, это похоже на вашу историю? Хотя бы самую малость?
- Если только самую малость. Надеюсь, скоро вы сможете вернуться в тот мир демонов, откуда явились.
- Вы оскорблены, сударь. Но я сделал вас героем! Уверяю, мне эту историю рассказала одна дама, достойная всяческого доверия. Увы, но раскрыть ее имя не позволяют приличия. О сударь! Сударь! Что за восхитительный миг, когда метафоры вдруг обретают плоть и обыденная жизнь сливается с мифом и фантазией…
Едва слушая, что лепечет странный человечек, Эльрик продолжал путь.
