- Мне сказали, что здесь нам окажут гостеприимство! - возмущенно застрекотал Уэлдрейк. - В милостыне мы не нуждаемся! - Побагровев, он стал походить на тетерева.
- Какая разница, что за вычурные слова одевают истину? - Существо зашевелилось, складываясь и разворачиваясь под самыми невероятными углами, пока наконец не поднялось во весь рост. - Я лично зову это подаянием! Огоньки вспыхнули в глубине черных глазниц, и кривые зубы застучали в шамкающем рту. - Мне все равно, что за опасности вас подстерегали, какие несчастья выпали на вашу долю, что за потери вы понесли, какими вы были богачами и какими нищими стали теперь. Если бы вы не знали, чем рискуете, то не забрались бы в такую даль и остались бы по ту сторону Раздела! Так что вам некого винить в своих злоключениях, кроме самих себя.
- В Приюте нам был обещан стол и кров, - ровным тоном заметил Эльрик. - А уж никак не грубость и оскорбления.
- Проклятые лицемеры, они солгали вам! Приют закрыт на ремонт. Скоро здесь будет богатая харчевня. Если повезет, она даже станет приносить прибыль.
- В моем мире, сударь, подобные меркантильные соображения давно уже вышли из моды, - ответил на это Уэлдрейк. - Как бы то ни было, просим нас простить за беспокойство. Нам неверно указали путь, только и всего.
Эльрик, непривычный к подобному обращению и все еще мелнибонэец в душе, сам не заметил, как схватился за меч.
- Старец, твоя дерзость мне претит… - Но Уэлдрейк предостерегающе тронул альбиноса за плечо, и тот взял себя в руки.
- Старик лжет! Лжет! Лжет! - За спиной у них, сжимая в руке огромный ключ, на холм вскарабкался толстяк лет пятидесяти, с торчащими из-под шапки седыми волосами и спутанной бородой. Одевался он явно впопыхах, и вообще вид у него был такой, будто его только что подняли с постели. - Да лжет он, добрые господа. Все лжет. Ступай прочь, Гнилой Язык, позорь какое-нибудь другое заведение! Этот человек - пережиток такого далекого прошлого, о котором мы с вами даже и не слыхивали. Он судит всех лишь по богатству и воинской славе, а не по добрым делам и спокойствию духа. Доброго утра вам, господа. Доброго утра. Надеюсь, вы отобедаете с нами?
- Холоден и пресен хлеб милосердия! - Старик с ворчанием двинулся вниз по улице, расталкивая сбежавшихся ребятишек своими паучьими руками. Равновесие и самодостаточность. Они погубят наш народ. Мы все погибнем. Все окажемся на плахе, помяните мое слово!
И, свернув на улицу Древностей, исчез в толчее магазинов и лавок.
