Дмитрий Емельянович решил зачем-то немедленно включить радио. Там пел Валерий Меладзе: «Красавицы могут все, красавиц счастливей нет, сплошные цветы и танцы и вечные двадцать лет!»
— Давай потанцуем, — предложил он тотчас и схватил Нину для исполнения танца. — Я чувствую в тебе и во мне наши вечные двадцать лет!
— Не надо, — зарделась Нина, но стала партнерствовать ему в танце, поначалу как бы нехотя, но постепенно все больше входя во вкус.
— Когда муж излишне ревнивый, жена страстно мечтает ему изменить, — произнес Выкрутасов дерзко и крепче прижал к себе верную жену. Нина этого не стерпела, обиженно отпихнула его от себя, подошла к окну вся красная и сказала:
— Меж нами ничего не может быть. Мы слишком давно целовались.
— О как бы я хотел, чтоб хотя бы один тот поцелуй, словно перелетная птица, прилетел сюда из глубин времени! — воскликнул Дмитрий Емельянович, потрясенный такой непреклонностью. Зачем же она тогда пришла к нему? Не просто же так.
— Это все красивые слова, — вздохнула Нина.
— Они выражают красивую сущность моего чувства к тебе, — продолжал шпарить Выкрутасов. — Неужто ты ни разу не изменяла мужу?
— Представь себе, не изменяла. Откуда такие странные понятия о женщинах? Только потому, что я в гостиничном бизнесе?
— Прости меня, глупого! — Он приблизился и взял ее руку. — Я так летел к тебе. Надеялся, что ты все еще свободна и ждешь меня. Глупец! Разве такая красавица может оставаться долго незамужней?
Перелетная птица поцелуя приземлилась на ее ладонь. Но Нина стряхнула птицу с ветвей.
— Дмитрий, я пришла вас просить, чтобы вы уехали из Ярославля. В Нижний Новгород отплывает наш фирменный теплоход «Добрый молодец». Я забронировала для вас отдельную каюту номер пятнадцать. Завтра в десять утра теплоход отправится. Вы подойдете, спросите Игоря Эммануиловича и скажете ему, что вы Дмитрий от Нины Леонидовны, и он вас устроит. Вот, собственно, и все. А теперь мы должны попрощаться. Я не хочу, чтобы моя жизнь обрушилась из-за залеточки из Москвы.
— Постой! Ты ведь даже не знаешь, кто я такой, — попытался он хотя бы как-то удержать ее.
— Мне и не нужно знать это, — оставалась она непобедимой. — Пусть ты будешь навеки Дмитрием, с которым я однажды так сладко целовалась в Ротонде.
