Приятная, уютная дорога, а для Коваля приятная вдвойне, потому что ведет она к дому любимой женщины. Зовут ее тоже Вероникой, как и жену Ардабьева.
На заднем сиденье невозмутимая пара плечом к плечу — «псы» Хомутовой. Настроение, в котором пребывает Коваль, отчетливо не вяжется со зловещим смыслом этих фигур.
Он тормозит и выходит у крошечного островка с домиком — вероятно, какая-то станция речной службы. В центре современного города прямо-таки диккенсовская идиллия, отрешенность от суеты, уединение, покой. Ульи желтеют, собаки слоняются.
Созерцание островка для Коваля — окончательное переключение, подготовка к тому, чтобы появиться у Вероники иным человеком: ласковым, раскованным, легким.
…Он звонит в дверь — из коридора вылетает Вероника и по-девчоночьи виснет у него на шее.
— Ой, как я соскучила-ась! Три недели… ненавижу твои командировки!..
— Теперь долго не поеду.
Вероника тащит его в комнату и начинает танцевать вокруг, припевая: «Олежка вернулся, вернулся, вернулся!» Танцует не потому, что Коваль ею любуется, а скорее для себя — от радости, от юной непоседливости, — и останавливается, только когда замолкает служившая аккомпанементом музыка из телевизора.
— Ты прямо с дороги?
— Нет, побывал в конторе.
Что-то мелькнуло, видно, в лице, и она уловила:
— Неприятности?
— Чуткая моя девочка. Да, пришлось… уволить одного сотрудника.
— И теперь жалко?
— В незапамятные времена мы были друзьями. Взял его к себе, и вот ошибся. Ладно, пустяки…
Грубым дается радость.
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо.
Мне никого не жаль.
— «Жаль мне себя немного, — вторит Ковалю Вика, — Жаль мне бездомных собак…» Удивительно, что ты любишь Есенина, — говорит она. — Ты такой волевой, сильный. А впрочем… я о тебе ничего не знаю.
— Больше всех.
— Ничего! Даже где ты работаешь.
— Директор КСИБЗ-6, — шутливо представляется Коваль.
— КСИБЗ? Как это расшифровать?
— Понятия не имею. Никто на свете не знает.
— Да ну тебя! — смеется Вика и перескакивает на другое: — Ой, Олег, я разбила твою японскую вазу!.. Ругаться будешь?
Вид у нее виноватый, против чего Коваль решительно протестует:
— Вика, здесь все твое!
— Но ты же покупал!
— Все твое! Хоть в окно выкини! И никогда больше не извиняйся. Что без меня делала?
— С тоски подыхала. Разрешил бы работать пойти?
— Чтобы ты опять слушалась дурака-начальника? Смотри сюда, — Коваль держит на ладони коробочку. В коробочке кольцо. Вероника смеется:
— Еще кольцо? Олег, я кругом окольцована!
