Дымок с победоносным видом поднимался и вертел коротким куцым хвостом: под ним лежали клочки бумаги и остатки когда – то лохматой щетки.
3. Вольные упражнения.
Для придания пластичности телу и плавности движений Дымок прибегает к ритмическим упражнениям. Например, почесывание задней ногой за ухом или под подбородком, ловля мнимых блох на собственной шкуре. Последние движения особенно развивают грацию, гибкость.
Нравится Дымку выкапывать мышей из земли. Лапы работают стремительно как пропеллеры, земля летит в разные стороны, словно экскаватор в ямке. Мордашка исчезает в земляной яме с быстротой эскалатора. И вот только туловище без головы на поверхности и торчком, как сухой стебель камыша, куцый хвост. Мне приходилось не раз вытягивать собаку из ямы за этот хвост. Зато азарта она получала от этого занятия ничуть не меньше погони за мышью или кошкой.
4. Мои рассказы о собаках.
Уверяю вас, что я и сам многое узнал удивительного о собаках, когда был вынужден читать книги про них, чтобы потом пересказывать Дымку. Чем не движущей силой нового знания выступил мой пес?
Дымок не пропускал ни одного вечера, чтобы не напомнить мне о моей обязанности стать на некоторое время мудрым человеком и поведать ему истории о разных там собаках. Для этого Дымок придумал особый способ воздействия на меня. В один и тот ж вечерний час он неожиданно с воинственным кличем налетал на меня, молниеносно атаковал мои брюки, пытаясь их порвать. Причем, вцепившись в штанину, он не на шутку урчал, мотал штанину из стороны в сторону, пока я не поднимал руки вверх и не кричал: «Все сдаюсь! Готов рассказывать истории!».
Дымок здесь же становился тихим и смирным, забирался в старенькое кресло, немного потоптавшись, а затем поджимал лапы и убирал под них хвост. Мохнатая морда выражала учтивость, глаза светились угольками желания. Ни дать, ни взять самый примерный ученик. И вообразить было нельзя, что еще минуту назад это был шерстяной торнадо, смерч.
Однажды я рассказал ему не сказку, а сущую правду – чтобы он стал весьма образованной собакой. И полученные от меня правдивые знания использовал в своей жизни, потому что я говорил о собачьих природных нравах и обычаях.
– Знаешь ли ты, Дымок, – начал я, – что много столетий назад собака была диким зверем. Она не знала человека, избегала его. Потому что и сам человек в ту пору был еще дикий, он не имел домашнего очага и уюта, все привык делать сам, помощники ему были не нужны.
