Нравственно – религиозный замысел Гоголя был таков: во втором томе вывести в поэме значительные характеры, «приоткрыть завесу над кладезем, скрывающим «несметное богатство русского духа». Но он хотел, чтобы эти характеры были жизненными, чтобы «богатство» выглядело не призрачным и обманчивым, а реальным. Он хотел убедить «всякого» и к тому же провести ту мысль, что любой русский может достичь желанного идеала, стоит только захотеть. Бог не оставить без помощи протянутую руку. Но задуманный замысел у Гоголя, не осуществился… (тем отдельного анализа)
Гоголь считал, что «Мёртвые души» пишутся медленно, ибо сам Гоголь является этому препятствием (и чем не соотнесение с христианской моралью – «пока я в миру, я свет этого мир…»: «На каждом шагу и на каждой строчке ощущается такая потребность поумнеть и притом так самый предмет и дело связано с моим собственным внутренним воспитанием, что никак не в силах я писать мимо меня самого, а должен ожидать себя. Я иду вперёд – идёт и сочинение, я остановился – нейдёт и сочи/нение/».
Это признание означает, что Гоголь связывал процесс работы над поэмой с самовоспитанием, с освобождением от собственных недостатков и приобретением таких нравственных – религиозных достоинств, которые позволили бы писателю видеть дальше и глубже всех. В неудачах автор винил только себя, проявляя тем самым христианское сознание: раз не увидел лучших людей, значит, не воспитал в себе умение видеть лучшее, не достиг высшей ступени совершенства, не поднялся к Богу…
Условно жизнь и творчество Гоголя можно разделить на два периода – рубежом будет 1840 год.
Летом 1840 г. Гоголь за границей пережил тяжелые приступы нервического расстройства, болезненной тоски и не надеясь на выздоровление, он даже написал духовное завещание. Но затем последовало «чудное исцеление». Ему открылся новый путь. Начинается постоянное стремление Гоголя к улучшению в себе духовного человека и преобладание религиозного направления. В «Истории моего знакомства с Гоголем» Аксаков свидетельствует: «Да не подумают, что Гоголь менялся в своих убеждениях, напротив, с юношеских лет он оставался им верен. Но Гоголь шел постоянно вперед, его христианство становилось чище, строже; высокое значение цели писателя яснее и суд над самим собой суровее».
У Гоголя постепенно вырабатываются аскетические устремления. В апреле 1840 г. он писал: «Я же теперь больше гожусь для монастыря, чем для жизни светской».
