Школа решила лучших учеников из детдома оставить учиться до десятого класса. Поэтому свидетельство за седьмой класс мне не выдали. После экзаменов был большой праздник, я впервые танцевала с Рудкой Смеловым, и он пригласил меня этой ночью пойти кататься на лодке. Я побоялась пойти. Зато я каталась с ним на велосипеде — это на людях, не так страшно. До утра все наши ходили по деревне с песнями. Они уходили, а я оставалась учиться дальше. И я строила планы.
Сначала я решила, что буду учителем. Мне в детском доме, уже в шестом классе, доверяли целую группу. Назначали: «Вознесенская — заместитель воспитателя». А однажды мне доверили быть воспитателем в Поповском доме, где жили мальчишки третьих классов. Это было летом. Я поднимала их утром, строем водила в столовую, строем на поле, вечерами укладывала их спать и перед сном рассказывала им о Пинкертоне. Но потом у меня появилась другая мечта: стать врачом. Тогда во всех газетах писали о борьбе Индии за независимость. Англичане отпускали ее, и она становилась республикой, и люди из разных стран мира ехали в Индию помогать. В журналах я не пропускала ни одного рассказа об индийских девушках и советских врачах, вылечивающих их от страшных болезней. Я решила: стану врачом и тоже поеду в Индию. С этой мыслью я легла спать на рассвете той ночи, когда Рудка Смелов катал меня на велосипеде и шептал мне в ухо нежные слова — а утром меня вызывает к себе Александра Ивановна Федорахина. — «Ты должна немедленно пойти в школу и потребовать у них свидетельство!» — «Почему?» — «А вот почему!» Она вынула из стола бумагу и прочла мне указ, в котором говорилось, что дети заключенных не имеют права учиться в школе после седьмого класса. Они должны идти в ремесленные училища. «Но так как ты очень хорошо закончила школу, мы тебя в ремесленное не отправим, а отправим а педучилище». — «А я бы хотела закончить десять классов и пойти на врача» — «Ну мало ли чего бы ты хотела! Ты должна благодарна быть, что мы тебя здесь держали! Иди за свидетельством!» Она написала завучу школы записку, запечатала ее в конверт и дала мне. Завуч школы распечатала конверт и стала читать. Я стояла перед ней. — «Так!», — она подняла глаза и посмотрела на меня. «Вот, значит, ты какая!» — «О чем вы? Какая?» — «И ты еще имеешь наглость спрашивать! Вот тебе твое свидетельство — и убирайся!» Она бросила мне свидетельство через стол, я подобрала его, пришла домой, села у окна и заплакала. «Что с тобой?» Но я не стала ничего объяснять, а только сказала, что в десятом классе я учиться не буду.
