Через пару часов, когда солнце скрывается за дальней сопкой, отряд наконец сворачивает с дороги. Еще верста тихим шагом, и Мищенко, а за ним все остальные, спешиваются.
— Построились, ребята, по пятеркам… — Голос генерала звучит без обычного апломба. — Все готовы? — совсем тихо спрашивает он, медленно проходя вдоль почти идеальной линии. — Кто нет, шаг вперед…
Тишина такая, что я слышу свое дыхание. Неожиданно пожилой казак из третьей группы, громко кашлянув и закинув за плечо мешок с клином, хрипло басит:
— Обижаешь, Павел Ваныч… Мы ж за тебя, сам знаешь…
Неожиданно со всех сторон, словно каждый из них только этого и ждал, разносится:
— Сделаем, ваше превосходительство…
— Павел Иванович, не сумневайся!
— Запустим под откосы макак окаянных, будь им пусто!..
— Впервой развя? Проползем так, что комар носа не подточить…
Дружный смех.
— И помните единственное… — Голос генерала звучит почему-то совсем хрипло. — Каждый из вас нужен мне живым! Здесь… Потому прощаться — не будем! — возвышая интонацию, осеняет он строй крестным знамением. — Кру… гом!
Через несколько минут черные накидки скрываются за ближайшей сопкой. Проводив взглядом последнего казака, Мищенко, закурив, прихрамывая отходит в сторону. Одинокое эхо далекого орудийного выстрела почти не нарушает окружающей нас тишины у самой линии фронта.
Вернувшись в Гунчжулин уже за полночь на попутном поезде, я браво, насколько могу после дня, проведенного в седле, вышагиваю к штабному вагону. Впотьмах и в невеселых раздумьях о бренном. А в частности — смогу ли я завтрашним утром встать на свои ноги… Мищенко же со мной обратно не поехал, оставшись в Сыпине.
Окна командного вагона, несмотря на поздний час, ярко освещены — «папаша» Линевич, как украдкой называют его подчиненные, не спит.
Удивительное дело, но доступ к телу главнокомандующего практически открыт. Несмотря на концентрацию русских войск в городке, за те полверсты, что отделяют вокзал от штаба, меня окликает лишь один часовой. Да и то перед самой точкой прибытия.
— Кто идеть?.. — Звук передергивания затвора.
— Поручик Смирнов… — останавливаюсь. — Служу при штабе!..
Мало ли что на уме у товарища. Пальнет ненароком, объясняй потом… С того света.
— Проходьте, ваше благородие…
Вот и весь фейс-контроль. Ей-богу, мало-мальски подготовленному подразделению, вооруженному пусть хоть саперными лопатками, взять штабной поезд штурмом — как два пальца… об асфальт.
Проходя мимо фонарного столба с агитплакатом, уверенно срываю средство пропаганды — для намеченного мною разговора требуются наглядные вещдоки.
