«Эх, бедный я, несчастный! Пройтись, что ли, по дворцу?»
Но по зрелом размышлении и эту идею пришлось забраковать. Ближе к вечеру — возможно, а пока в переходах и горницах Теремного дворца явный переизбыток постороннего боярского люда. Соответственно, слишком много любопытствующих или просто внимательных взглядов будет его встречать и провожать. Как ни крути, а удовольствие крайне сомнительное.
«Ну что же, тогда остается одно. Пойти и предаться усердной молитве — и время скоротаю, и аппетит, хе-хе, нагуляю».
Крестовая комната встретила его теплом от солнечных лучей на заиндевевшей слюде, ровными квадратами заполнявшей глухой оконный переплет, сладковатым запахом масла от небольшой лампадки и служкой, подметающим пол. Уже привычно не обращая на челядь ровным счетом никакого внимания, Дмитрий преклонил колени перед центральной иконой в иконостасе (причем не абы как, а на специальную войлочную подушечку) и неспешно перекрестился. Еще медленнее закрыл глаза, и доселе спокойное средоточие тут же пробудилось, засияв жемчужными переливами света в такт ударам сердца. Чуть сжалось, затем резко расширилось, ощетинившись иголками разрядов, отдающихся по всему телу, заструилось ласковым теплом по… Каналам, линиям, сосудам, а быть может, и тем самым пресловутым чакрам?.. Он по сию пору затруднялся описать словами все то, что чувствовал и ощущал. Да и так ли это важно? За год новой жизни он продвинулся дальше (или глубже), чем за добрый десяток лет старой. И еще продвинется. Чего бы ему это ни стоило!..
Служка, закончивший свои хозяйственные дела и уже собирающийся уходить, поглядел на замершего перед святыми ликами царевича и почтительно перекрестился. А Дмитрий… Легким усилием воли изменив ритм пульсации средоточия, он стал давить волей, заставляя его пылать, — и почти сразу проявился тусклый рисунок. Чем больше ярилось средоточие, тем сильнее наливались светом энергетические линии тела, отчетливее проявлялось разветвленное древо нервной системы и обретали четкость очертания сосудов, сплетаясь воедино в невероятно красивый, и вместе с тем сложный и запутанный, Узор. И тем быстрее прежнее ласковое тепло становилось солнечным зноем. Пока терпимым, но это только пока.
«Еще на полчаса меня точно хватит».
С каждым ударом сердца, с каждым ровным вздохом, с каждым мгновением он все глубже и глубже погружался в удивительный, затягивающий неукротимым водоворотом новый мир…
Неторопливо доев свой утренний кусок пирога с вязигой и запив его сочный рыбный вкус горячим взваром иван-чая, верховая челядинка Авдотья привычно глянула на небольшое окошко, еще недавно плотно прикрытое обитой войлоком ставней. Потянулась сытой кошкой, подхватила и приладила на место головной плат, после чего ненадолго замерла, наслаждаясь последними мгновениями безделья. А еще ей в последнее время очень нравилась тишина…
