Свершилась ночь, и прах, омытый миром,
Под плащаницей замер навсегда.
Прошла гроза, и туч сквозные дыры
Застыли над Голгофой, как вода.
Ни ветерка, ни птичьего привета, —
Молчало утро. В мрачной тишине
Бродили тени, за горою где-то
Текла неспешно жизнь и, как во сне,
Вдаль уходили горькие мгновенья
Вчерашней казни, а торчащий крест
Кренил устало, но без сожаленья,
Свой равнодушный безобразный перст…
Великая Суббота терпеливо
Ждала чего-то, напрягая взор.
Казалось, солнце пряталось стыдливо,
Минуя окровавленный бугор…
Вновь незаметно загустился вечер,
Погас небесный тускло-серый лик,
И зашептал тревожно южный ветер,
И к мёртвым скалам с силою приник…
А утром жёны вышли, тихо плача,
Неся мастики в трепетных руках,
Идя ко гробу в скалах наудачу,
Чтоб умастить свой драгоценный прах.
Но там, куда они спешили дружно,
Лишь ангел белый, шелестя крылом,
Их встретил Словом: «Ничего не нужно,
Воскрес Спаситель, Он теперь с Отцом!»
У Бога-Света нет живых и мёртвых,
По вере мы наследуем Христа.
И, смерть поправ в её приделах спёртых,
Спаситель жив, для Вечности восстав!
Христос Воскресе, — защебечет утро,
Назавтра вспрянув. От церковных врат
Вновь заскользит благоговейно-мудро
Огонь победы, и померкнет ад.
