На склоне пологой тьмы | страница 34



Полюбить ты не можешь меня, —
Твое сердце любить не умеет.
Этой правды ужасной полна,
Да ещё высоты недоступной,
Смотрит с неба на землю луна,
Словно идол любви неподкупный.

«Послушай дождь… ты слышишь, он — не прав!»

Послушай дождь… ты слышишь, он — не прав!
Какие в январе дожди и грозы?
Течёт небесный святочный расплав
По водостоку. Монотонность прозы,
Читаемой дождём, равна твоим
Нравоученьям, вызубренным свято,
Но не принесшим счастья нам двоим,
Тобою мне обещанным когда-то.
Послушай дождь… ты слышишь, он один
Сегодня знает, чем поить рассветы.
Он — мой старинный верный паладин,
Смывающий с грядущего приметы.
Январь стоит, как нищий, у ворот
И колядует в брызгах водосвятья,
А дождь мой сон в суму его кладёт,
В котором было прошлого распятье…
Ты посмотри, вон там блеснул просвет, —
Сочит сочельник сочиво скупое
И, кажется, одним лучом согрет
Старик-январь и… даже мы с тобою.

«В угоду ночи пели соловьи…»

В угоду ночи пели соловьи,
И в аромате лилий и катальпы
Сны навевали повести свои
Спустившись по тропе из лунной смальты.
Они мою развеяли хандру,
Мне показав цветную киноленту
О том, что молодою стала вдруг
Я без усилий и брожу по свету.
В моей походке появился шарм,
Из ног ушли внезапно боль и тяжесть,
Зажил бесследно в сердце старый шрам,
Ко мне вернулись смех и эпатажность,
И стала я прекрасна и смела,
Из глаз моих во сне летели искры,
Я то летела, то в волнах плыла,
Меняя галсы, позабыла быстро
Про все земные страхи и табу,
Надеждою наполнена и верой,
Что вновь не проживу свою судьбу,
Которая ни в чём не знала меры,
Бросая мне то хвори, то беду
В лицо, как ветер то листву, то вьюги…
Вдруг оказалась я в своём саду…
Луна сияла, будто бы в испуге
Умолк на дивной ноте соловей,
Очарованье сна покрылось тьмою,
И памяти многоголовый змей
Взмахнул крылами прямо надо мною.

Домашний романсик под расстроенную гитару

Я носила любовь, как ребёнка, под сердцем,
Я мурлыкала песни, слагала стихи,
Я никак не могла на неё наглядеться,
Вместе с нею греша, прославляла грехи.
Миновала пора очарованных буден,
Ожидание счастья, надежду храня,
Безнадёжно отстало, ведь ты неподсуден, —
Ты шутил, восклицая, что любишь меня.
Ты хотел мне понравиться видом и нравом,
И ловил настроенье моё без труда,
Ты поддакивал, капая в душу отраву,
И заранее зная, — не быть никогда
Вместе нам ни на этом изменчивом свете,
Ни на том, где за всё мы ответим сполна.
Лишь себя ублажить ты, коль выдалось, метил,
Я в притворстве подобном совсем не сильна.
Я жалею тебя, ты — несчастен и беден.