— Но, сеньора, — возразил нормандец, — будут наказаны невиновные.
— Я вижу, у вас на все готов ответ. В таком случае, скажите на милость, чем провинились мои несчастные подданные? Если вам так нужно оправдаться в глазах ваших капитанов — можете свалить все... на самодурство старой графини.
Повисла гулкая тишина. Воин взял себя в руки, выпрямился, слегка наклонил голову и широким шагом вышел из комнаты. За его спиной раздался голос старой Эрмезинды:
— Что касается вас, то вам следовало бы хоть иногда делить ложе со Стефанией, а не проводить ночи напролет, пьянствуя и играя в кости. Вам повезло, что моя бедная дочь — такая наивная дурочка... Но со мной у вас этот номер не пройдет!
Рыцарь де Тоэни не удержался и перед тем как распахнуть дверь быстро повернулся, так что дернулся плюмаж на шлеме, и выкрикнул громовым голосом:
— Скорее я умру, сеньора! Скорее я умру!
Громко хлопнув дверью, он вышел.
Оставшись в одиночестве, графиня взяла молитвенник с чудесными миниатюрами, выполненными искусной рукой монаха — книгу подарил ей брат, Пер Роже, епископ Жироны, — и попыталась читать. Увы, ее мысли блуждали по дорогам давнего прошлого, перебирая эпизоды долгой и бурной жизни, и ей никак не удавалось сосредоточиться. Она встала и, подойдя к небольшому шкафчику в углу, достала оттуда бутылку и щедро плеснула себе вишневого ликера, который сама готовила в маленькой комнатушке в погребе, снабженной всем необходимым. Затем она устроилась перед двустворчатым окном в кресле из благородного дерева, обитом тисненой кожей и со множеством блестящих медных гвоздиков, и позволила мыслям вернуться в те далекие времена, когда она твердо решила во что бы то ни стало отстоять права своего супруга, Рамона Борреля, на графства Жирона и Осона — часть своего приданого.
Тогда шел благодатный 992 год. Барселонская делегация, прибывшая в Каркассон вместе с Рамоном Боррелем, выглядела поистине блистательно. Всадники на великолепных скакунах сопровождали украшенные гирляндами цветов кареты, в которых ехали дамы. В глазах рябило от блеска доспехов и железных умбонов [1] на щитах, сияния упряжи и белоснежных одеяний священников.
Наконечники копий, казалось, были сделаны из чистого серебра; от грохота барабанов и рева труб сотрясался воздух; барабанщики и трубачи заглушали друг друга под хлопанье знамен и штандартов. Одним словом, роскошью и блеском процессия могла поспорить с любым монархом. Горожане стояли по обе стороны улицы или смотрели из окон, махали руками и радостно хлопали в ладоши, осыпая процессию целыми тучами розовых лепестков. Во главе величественной кавалькады ехал рыжеволосый сеньор, которому предстояло жениться на юной графине, бракосочетание должно было состояться в Каркассоне.
