И вот уже Эрмезинда сидит за большим столом. Она припомнила, что поначалу не осмеливалась бросить взгляд на гостей. Гости уже отдали должное еде и обильным возлияниям, а ее воспоминания о конце вечера стали особенно четкими. Тосты в честь новобрачных поднимались всё чаще, музыка зазвучала громче, а весь мир, казалось, забыл о графине.
За весь вечер она лишь раз решилась взглянуть на мужа: когда к ней подошли придворные дамы, чтобы увести ее в опочивальню и приготовить к брачной ночи, да и то не смогла толком его рассмотреть. Шум, крики и смех разносились по всему замку; слуги сновали из кухни в зал в непрерывной суете, унося и принося все новые блюда с десертами. Перед тем как удалиться, невеста взглянула на мать, наградившую ее суровым взглядом. Никто кроме матери, казалось, даже не заметил ее ухода. У дверей опочивальни ее дожидались четыре дуэньи.
Двери открылись, и Эрмезинда оказалась в комнате, где должно было произойти важнейшее событие ее жизни. Расписные потолки, гобелены, закрывающие все щели в стенах, куда мог бы заглянуть чей-то любопытный глаз, плотный балдахин, скрывающий громадный альков, где она в детстве так любила играть в прятки со своим братом Пером. Кровать под балдахином была похожа на корабль: она покоилась на четырех позолоченных столбах и была так высока, что на нее приходилось взбираться по особой лесенке.
Няня, готовясь сыграть важнейшую роль в жизни воспитанницы, дожидалась ее возле ванны, над которой клубился пар. Эрмезинда чувствовала, как женские руки снимают с нее одежду, пока она не осталась совершенно нагой; затем ее погрузили в ванну и принялись растирать, разминать и умащивать благовониями, привезенными из далеких стран, чтобы скрыть запах ее тела и съеденных на свадебном пиру кушаний. Наконец, дамы удалились, оставив ее наедине с ее няней Брунгильдой.
Та заколола ей волосы черепаховым гребнем и осторожно накинула через голову искусно расшитую сорочку. Затем без лишних слов подвела Эрмезинду к зеркалу — подарку мужа, доставленному из мусульманских земель каталонскими купцами — куску полированного металла, в котором отражалось все ее тело. Эрмезинда разглядывала вертикальный разрез на сорочке спереди, чуть пониже живота, тщательно обметанный с обеих сторон. Поймав ее вопросительный взгляд, няня ответила:
— Это для того, чтобы почтить стыдливость невесты в первую брачную ночь. Через разрез муж овладеет вами, не нарушая правил приличия. Не забывайте, что вы — хранительница чести Каркассона. Только шлюхи выставляют напоказ наготу.
