Сквозь серый плотный скотч послышался глухой лай. Альберт смеялся.
Он что-то неразборчиво произнес.
— Что? — не поняла Эльза.
— Глупая, — удалось разобрать ей со второй попытки.
— Возможно. — Она пожала плечами и снова протянула ему пачку крекеров. — Есть хочешь?
Немного поколебавшись, он кивнул.
Эльза подошла к Альберту, достала один крекер из пачки и поднесла к губам. Тонкие, жесткие, обрамленные легкой щетиной. Они были не такими мягкими, как губы Коротышки.
Он взял крекер легко, как будто поцеловал. Затем второй, а на третьем больно укусил ее за палец.
Эльза отдернула руку и едва сдержалась, чтобы не ударить художника по лицу. Только пристально посмотрела в глаза и молча вышла из подвала.
Коротышка по-прежнему спал. Она подошла к нему, опустилась на пол, легла рядом с ним и обняла, прижавшись всем телом. Забросила ногу на его ногу, словно помечая территорию и то, что принадлежит ей. Так они засыпали много лет подряд, и ей этого безумно не хватало все эти невыносимо долгие двести восемьдесят шесть дней. Не прошло и минуты, как Эльза погрузилась в сон.
Она всегда приходила в четыре утра — можно было часы сверять. Легкая поступь идеально попадала в такт времени, которое отбивали часы на старенькой церкви, находившейся в квартале от доходного дома — настоящей городской достопримечательности.
Расположенный в самом центре, он выделялся из серой толпы непримечательных зданий, словно фламинго в стае голубей. Дом был выкрашен в тускло-розовый цвет. Его так и называли — Розовый дом. Трехэтажный, с фасадом, напоминающим ярмарочный пряник — соблазн Гензеля и Гретхен, навлекший на них беду. Фасад скрывал узкий двор и колодец с галереями, вокруг которых сгруппировались небольшие квартирки. Под двором был спрятан еще один этаж, в котором рачительная владелица — бабка Изабеллы — в свое время разместила различные хозяйственные помещения: холодные кладовые, водопровод, канализацию и даже отопление. Эта замечательная во всех отношениях женщина всегда шла в ногу со временем, местами даже опережая его. С девизом «Я всегда прохожу дополнительную милю, потому что на ней никогда никого нет» она сумела не просто преуспеть в мужском мире строительного бизнеса, но и вытеснить из него всех конкурентов, застроив город однотипными бараками, выгодно отличавшимися от старых хижин тем, что в них было тепло и сухо.
Люди с удовольствием меняли прогнившие от болотной влаги дома на новые каморки. Самым выгодным в этом предложении была абсолютная доступность — достаточно было просто подписать договор, по которому они меняли свои жилища и землю, где те стояли, на новую современную постройку.
