Антонио, конечно, говорил, что любит ее. Но она с трудом могла представить себе Антонио, который бы платил кому-то три раза в неделю, чтобы этот бедолага выслушивал одни и те же истории о ней, Карине.
Девушка фыркнула, подавившись сигаретным дымом.
— Что такое? — встрепенулся Андерс.
— Ничего, — Карина откашлялась. — Кира молодец. Действительно умница.
— Это я не к тому, что она молодец, а к тому, что понятно, что сейчас она не смогла остаться в стороне и организует эти отряды, понимаешь? Она одна не осталась равнодушной и болеет о безопасности людей. Я уже слышал, что ее хотят выдвинуть в мэры в следующем году. Я буду мужем мэра, — как-то скис Андерс.
— Ты уже вступил в отряд? — лениво поинтересовалась Карина, затушив сигарету в стеклянной, переливающейся радужными гранями пепельнице.
— Я? Нет, еще нет.
— А вступишь?
Андерс встал с кровати и начал быстро одеваться.
— Мне пора, Кира скоро будет дома, у нее сегодня всего четыре урока.
— Андерс, почему ты не хочешь вступить в отряд? Кира будет рада, ты ее поддержишь…
— Я ей там не нужен, — резко перебил ее по-военному быстро одевшийся Андерс и стремительно вышел, хлопнув дверью.
Карина поднялась, разом скинула боди и колготки, под которыми отчаянно чесалось тело, достала из шкафа махровый халат. Перевернув алое покрывало на другую сторону, она застелила кровать однотонной бежевой изнанкой.
Открыла окно, чтобы проветрить, собрала розовый полог кровати на одну сторону и аккуратно связала его тяжелой белой атласной кистью. Ковер тоже был повернут другой стороной — в коричневую клетку. Спустя несколько минут в результате нехитрых перестановок и собранной в одну корзину косметики в глазах наконец-то перестало рябить. Карина вздохнула с облегчением.
Она четко разделяла интерьер для клиентов и для себя. Сегодня никого больше не будет, разве что Антонио вызовет к себе (к ней он никогда не приходил, боялся что-нибудь подхватить). Поэтому сейчас квартирка в ее полном распоряжении.
Карина зажгла огонь на плите, поставила кипятиться чайник. Разбила пару яиц, перемешала с молоком, добавила корицы, растопила свежее сливочное масло на сковородке и ловко поджарила французские тосты. Достала из шкафа уютную зеленую лампу в абажуре, застелила ненавистных голубей салфеткой, поставила лампу сверху и включила. Уют разлился по помещению. За окном сыпался дождь. Карина обожала такие вечера. Она была одна в целом мире, и ей совершенно никто не был нужен.
