Обмочившийся после выстрела француз стоял рядом с парой: высокий, крепко сложенный мужчина со светлыми, выгоревшими на солнце волосами и хрупкая молодая женщина со следами косметики на лице. Инженер стыдливо смотрел в землю, он не понимал, что говорит Хусейн, и поэтому мелко трясся.
— Часто тут такое случается? — спросил у француза по-английски молодой блондин.
— Он сумасшедший, маньяк, — пролепетал «лягушатник». — Лучше его не злить. Вы, наверное, недавно здесь, если спрашиваете?
— Второй день, — отозвался блондин. — Мы российские журналисты, — он кивнул на молодую женщину.
— Это плохо. Очень плохо, — произнес француз.
— Почему?
Ответа журналист так и не услышал, потому что Хусейн повысил голос, явно собираясь завершить свой эмоциональный монолог на «высокой ноте».
— …а потому я сейчас застрелю каждого шестого из вас.
— Что он сказал? — засуетился француз, поняв по реакции пленников из местных, что прозвучала какая-то угроза.
— Он сказал, что сейчас убьет каждого шестого, — перевела спутница слова блондина. — Это шутка такая?
— Не думаю, — послышалось в ответ.
Сказанное и впрямь казалось какой-то идиотской шуткой. Но Диб уже шел к выстроившимся вдоль стены людям и хаотически размахивал пистолетом, который продолжал сжимать в левой руке.
— Хотите знать, почему каждого шестого? — произнес он и обвел взглядом пленников.
Никто не решился подтвердить свой интерес к цифре шесть.
— А потому, что мне так захотелось! — хрипло выкрикнул Хусейн.
Другим бойцам повстанческого отряда явно было не по душе то, что затеял командир, но никому из них не хотелось попадать под его горячую руку.
— Какой у тебя номер? — спросил Диб бедуина, стоявшего первым.
— Первый, — с дрожью в голосе выговорил мужчина с темным, почти коричневым лицом.
— Не угадал, — Хусейн усмехался, глаза его хищно блестели.
— Первый, — повторил пленник.
И тут Хусейн вкрадчиво произнес:
— Шестой, — после чего резко вскинул руку с пистолетом и выстрелил несчастному в лоб.
Голова лопнула, как спелый арбуз. Заднюю часть черепа вынесло выстрелом. Кровавое месиво плеснуло на шершавую бетонную стену. А сам человек, уже мертвый, упал на пыльную землю. Хусейн стоял и смотрел, как дым медленно стекает из ствола его пистолета.
— Считать научись, — наконец вскинул он голову и перевел взгляд на замершего араба в перепачканной краской строительной робе. — А ты считать умеешь?
Строитель так трясся, что не смог выдавить из себя и слова.
— Может, и ты шестой, а? — прищурился Диб.
