Филофиоли [семь рассказов] | страница 13

Скатерть из двух сшитых платков вологодского происхождения манила к столу и одновременно превращала его в алтарь домашнего капища, который отнюдь не напрасно ожидал жертвоприношений: они затевали чай за нарядным столом с обилием расточительно купленных сыров, колбас, паштетов, французских батонов и немецких «кухенов» — сладких пирогов. Каждый вечер к ним, на зов мира и уюта, шли знакомые. Вещи ликовали!

А как сидели на ней, гордясь своей хозяйкой, купленные случайно на распродажах совсем обычные пиджаки, жакетки, плащи и пальто всевозможных фасонов — от размахаев «полусолнцем» до узких, в пол, робронов! Купит, поносит, посмеется и подарит или продаст за бесценок, ибо с нее любую вещь с удовольствием приобретали подруги. Или она увозила их в Россию — родственникам, друзьям, что-то на продажу, оправдать дорогу. Вещи, казалось, обижались, но не сильно — она возвращала им дальнейшую жизнь, которая могла прерваться с концом распродажи или ввиду невостребованности в гебраухте — их тут отдавали в «Красный Крест», а там дело могло кончиться отъездом в далекое турецкое селение.

С ним, Эрнестом, обстояло иначе. Он не умел ценить вещей, они отвечали ему недоверием, в лучшем случае равнодушием, иной раз — враждебностью. Враждебность эта выражалась в тайной войне вещей с Эрнестом: они ухитрялись рваться, пачкаться, теряться, забываться в самых неожиданных местах. Не счесть потерянных им зонтов, сумок, ветровок, кепок и шляп. О перчатках мы не говорим!

Еще он замечал, что вещи помыкают им. Скажем, задумает какая-нибудь куртка прогуляться, так не отпустит его до тех пор, пока он не наденет именно ее. Перемеряет две-три, но остановится на той самой. И угрохает уйму времени, как какой-нибудь франт! А какое франтовство, если все куплено по уценке или в гебраухте или на блошином рынке? Стыдливо умолчим, что кое-какие обновки были у него и из того самого «Креста», который «Красный».

Конечно, мы преувеличиваем вместе с Эрнестом, наделяя вещи характером и властью, но преувеличиваем не на пустом месте!

Взгляните и вы на свое жилище: вы обнаружите в хороводе вещей вокруг вас некий ритм, мелодию и танец симпатий и антипатий!

Вот сгрудились вместе ваза, веер, кукла и стопка книг. Обратите внимание — все они одной тональности или гармонирующих оттенков! Медь тянется к керамике, зеленое к желтому, и оба цвета вместе — к ярко-красному удару кисти на вашем натюрморте.

Шкаф неожиданно приглашает на свою «крышу» до того казавшуюся ненужной безделушку, туда немедленно запрыгивает немыслимый фарфоровый гусь, и ко всему — часы, которые никак не хотели найти себе места.