— Юрца-то сегодня не обижал? — потрепал его по шее Толик.
«Да ну его! Вцепится в шерсть, и катай его по траве. Только приляжешь в тенечке, он тут как тут: встанет на четвереньки и давай бодаться…»
Люди пошли быстрее, и голоса начали затихать. Тьоу выпрямилась, позвала Чуньку:
— Иди сюда!
Пес будто споткнулся, повернул к лесу, зарычал.
— Кого ты там заметил? — поинтересовался Толик.
«Чужие. Чужие!» — отрывисто ответил пес.
— У нас же свобода, чудак, — настойчиво звала Тьоу.
Чунька презрительно опустил уши, боком, на всех четырех лапах отпрыгнул к ногам Лорки:
«А кто вот ее будет защищать? Иди-иди, пока цела!»
И, закрутив хвост в кольцо, победно затрусил впереди. Лорка его обогнала, он рванулся скачками, и они быстро побежали вперед, намного оторвавшись от Толика.
— А ведь есть, видно, в человеке что-то такое притягательное, а, братец мой? — затормошила Тьоу своего ленивого друга. — Мы сколько тысячелетий бились, чтоб научиться всех понимать. А человек и сам не осознает, что пошел своим путем: шутя подарил собакам язык.
— Тебе тоже служить ему захотелось? Вроде собачки?
— Доверять, миленький мой! И дружить тоже. С ними, например, и с другими.
— Боюсь, трудно тебе придется. Вот смотри, топает напролом наш задушевный родственник, — показал Миччи на Толика. — Он только что расшибся о корягу, потому что слеп ночью. Впрочем, и дневной свет бесполезен для его незрячих ног… Вот он обломил розетку у ромашки. Просто так, под руку попалась. А теперь… Ой! Помнишь того жука-рогача, который повздорил с муравьями из-за крылышка капустницы? Он на него…
— Не надо, Миччи, я вижу.
— И все же будешь рассуждать о дружбе?
— Действительно, кое в чем наша цивилизация сильнее. Культура доброты — вот что мы можем и должны принести с собой человеку. Два брата, два добрых солнечных народа — разве не здорово? Разве не стоит ради одного этого пойти на эксперимент?
— Ах, Тьоу, милая, взгляни еще раз! Он обернут мертвой тканью, и мертвая твердь отделяет его от живой земли. Он согнут под тяжестью ноши, потому что и пищу, и знания ему приходится таскать отдельно. Глухой и бронированный, он навсегда закрыт от природы.
— Нет, Ми, ты не очень хорошо знаешь человека.
— Постой, куда ты?!!
Тьоу не отвечала. Залитая луной, легкая, стройная, с громадными мерцающими глазами, с бледным лицом и яркими губами, с искрящейся фоллевой полоской у горла, она забежала вперед и вдруг встала на пути у человека.
— О, господи! — пробормотал Толик, перекладывая корзинки в левую руку, словно желая такой ненадежной преградой заслониться от привидения. — Зря, видно, по асфальту не пошли.
