— Где ты так посидел?
— На войне. Знала бы ты, что я там пережил. Хотя, — Уилл усмехнулся, — я её и не пережил. Спустя год я умер от потницы. Возможно, если бы не болезнь, всё было бы иначе. До этого я был один раз в плену, но смог выбираться оттуда еле живым. Ещё война разделила нас с братьями… я с ними так больше и не увиделся, — его взгляд помрачнел.
— Сколько у тебя было братьев? — тихо спросила Сара.
— Два старших — Росс и Реймонд. Наш отец был судьёй, и я бы не сказал, что он являлся честным человеком, но мне грубо говоря было всё равно. Матери я не помнил, она умерла от лихорадки, когда мне было четыре года, и всё что я о ней знаю так это то, что она любила, когда писали её портреты, в доме их было как минимум двенадцать. Самым старшим из нас был Росс, я всегда проводил с ним много времени, он научил меня как хорошему, так и плохому. Мне помнится, как на моё семнадцатилетие Росс отвёл меня в бордель, что сильно повлияло на мой дальнейший образ жизни. В чём мой брат действительно был хорош, так это владением военным искусством, которому он посвятил большую часть своей жизни, чего не скажешь о Реймонде. Отец как-то сказал, что он, как и мать, склонен к эскапизму. У Реймонда была своя библиотека, в которой были, как и редкие экземпляры книг, так и несколько дневников известных личностей. И не спрашивай откуда они у него, так как я сам этого не знаю. Когда мы с Россом встревали в какие-нибудь передряги, то отчитывал нас не отец, а он. Для меня Реймонд был голосом разума, который, возможно, единственный мог меня в чём-то разубедить. Я считал его идеальным, каким мне никогда не быть, но я ошибся и уяснил для себя одно, что в мире нет идеалов, не было и никогда не будет.
— Что же он сделал, что привело тебя к такому выводу? — поинтересовалась Сара.
— То, что лишь спустя годы я смог простить. Да и то, когда уже умер.
Сара не стала задавать лишних вопросов, она лишь взяла его за руки и печально улыбнулась.
— Я понимаю тебя. Мне тоже когда-то причинил боль близкий человек.
— Ты простила его?
Девушка опустила голову и отрицательно покачала головой.
— Никогда, — прошептала она, сжав руки в кулаки.
— Ты должна хотя бы попытаться, иначе этот свинцовый груз будет до конца преследовать тебя.
— Мне, как и тебе для этого нужны годы.
Уильям понимающе кивнул головой и посмотрев ей в глаза, нежно заправил за ушко, выбившуюся из толстого хвоста, прядку.
— Я давно хотела тебе кое-что сказать, — серьёзно проговорила она. — Это касается моей подруги.
