— Ну, раз уж я здесь, то я все равно хотела бы поздороваться с твоей бабушкой, — сказала Грейс.
— Я уверен, что и она с радостью согласится увидеться с тобой, хотя, видишь ли, бабушка совсем старенькая. Конечно, она должна тебя вспомнить…
— Это значит, что ты в этом не уверен. Собственно говоря, почему это она должна меня помнить? Какая-то девчонка, которую она последний раз видела четверть века тому назад.
— Мне следовало прийти на похороны, я имею в виду — на похороны твоего дедушки, — обратилась миссис Шилд к Ною. — Но в то время я была в Селбурне. Знаю, это не слишком далеко, но, когда я прочла некролог в газете, было уже поздно. Ах, если бы кто-то догадался оповестить меня о смерти твоего дедушки! Должно быть, без него бабушке стало совсем одиноко. Она никогда не стремилась показываться в обществе и заводить новые знакомства, правда? Я всегда считала их парой птичек, при этом он представлялся мне этаким шумным павлином с ярким оперением, а она — маленькой, серенькой и незаметной его спутницей. Хотя ее трудно назвать маленькой, как ты считаешь?
Ной повел Грейс наверх, в гостиную своей бабушки на втором этаже. Сначала он вошел сам и предупредил, что к ней пожаловали гости. Луиза сказала ему, что охотно повидается с Грейс Шилд. Грейс замерла на пороге, пораженная спартанской обстановкой комнаты. Побеленные стены, на окнах никаких занавесок, только выкрашенные в белый цвет деревянные жалюзи. Два кресла в полосатых бледно-голубых чехлах, круглый столик и несколько светильников, забитый книгами шкаф и фотографии в рамочках: моментальные снимки, из тех, что украшают каминные полки во многих домах. На некоторых фотографиях Грейс узнала Ноя и Артура. Еще там присутствовала крепкая хмурая девочка, которая выросла в крепкую хмурую женщину, — тетка Ноя Лилиан? И молодой человек, которого можно было принять за Ноя, если бы не одежда и прическа, явно из другого времени. Отец Ноя, решила Грейс. Больше всего она удивилась тому, что в комнате жены художника не было ни одной картины.
Луиза сидела в деревянном кресле с высокой спинкой рядом с газовым камином, где ярким огнем пылали горелки: подобно всем старикам, она постоянно мерзла, как едва набухшая почка на дереве. Свет из высоких, выходящих на север окон предательски освещал каждую черточку и морщинку, подчеркивая паутину вен и прожилок, мелкой сеткой покрывавших ее лицо. В ней еще угадывалась былая красота, стоило только взглянуть попристальнее.
