— Скажи сему нехристю, что я от имени великого государя принимаю свидетельство верноподданничества Доржи Назара и поздравляю его с викторией. Однако пусть объяснит, отчего это ушей четыреста пятнадцать? Не есть ли в этом некий знак?
Посол заулыбался.
— Он говорит, что среди врагов не было карнаухих, а четыреста пятнадцатое ухо принадлежало верблюду предводителя врагов. Он был заколот и съеден.
— Ладно, коли так. Теперь гони их в шею, — приказал Артемий Петрович правителю. — Пусть выдадут им из казны медный чайник.
Посольство, кланяясь, вывалилось вон.
— Слава тебе Господи, — вздохнул губернатор. — Экая вонища. Четыреста пятнадцать ушей... Окаянные, чего придумали... Нехристи, одно слово — нехристи.
Он хотел было отправиться в трапезную и уже вышел из-за стола, как дверь снова отворилась, и правитель выкрикнул:
— Кульер из Питербурха.
Вслед за ним бесцеремонно, не дожидаясь зова, ввалился сам курьер, на ходу доставая из-за пазухи медвежьей шубы запечатанный свиток. Печать была с царским вензелем.
Трясущимися руками, не ожидая ничего доброго, Артемий Петрович сорвал печать, развернул свиток и, узнав руку Макарова[23], несколько успокоился. Одна фраза, выписанная особенно крупно, сразу бросилась ему в глаза:
«...нимало не мешкая ехать ему, Волынскому, в Питербурх по важному государственному делу...»
— Государь император приказал лично, — с важностью добавил курьер, рослый гвардейский сержант.
Глава вторая
ШАТКОЕ СЧАСТЬЕ МАРИИ
Поёт кочеток про милый животок. Раскинул ей печаль
по плечам да пустил сухоту по животу.
Пословицы
Царь девице честь окажет, коли между ног помажет.
Присловье
Голоса и бумаги: год 1722-й
Праздник Богоявления Господня. Его Величество поутру слушал заутреню и литургию, не выходя из церквы в Преображенском; и вышед из церквы, славили в хоромах, где жила блаженная памяти Царевна Наталья Алексеевна, и кушали тут. Его Величество, откушав, приезжал в свой дом и почивал; а после опочивания паки в помянутые же хоромы изволил поехать, где все славельщики ожидали Его Величество, а потом славили в городке, называемом Плешбурхе, что на реке Яузе против тех же хором, а под вечер славили в Доме Его Величества; потом уже ночью славили в Немецкой слободе у директора Московской полотняной фабрики Ивана Тамеса. День был посредственный. Сегодня Его Величество на Ердане не был и полки в строю не были ж, для того, что на Москве-реке лёд зело был худ, а в иных местах и не замёрзло.
