– Я был готов на больше…
– А не надо больше.
Мы будто снова сидели на его кухне. С тем только отличием, что сейчас он не знал даже, как меня зовут.
– Когда ты идешь за человеком больше, чем пять, он этого не ценит. Потому что это здорово – идти навстречу, понимаешь?
Эльконто больше не плакал. Но грусть в его глазах уже постелила себе матрас, накинула простынь, приготовила подушку. Собралась жить.
– Выпьем?
– За горе?
– За удачу. Когда невеста ушла к другому, неизвестно, кому повезло.
– Выпьем, – глухо отозвался он. – Но я ее… любил.
«Люблю», – вот что он хотел сказать. Но не смог пересилить себя. Вместо этого нащупал мою бутылку, крепко приложился к горлышку. Булькнул, а затем спросил:
– Выпьешь со мной?
– Давай.
Зачем мне? Но грех не выпить, потому как самой когда-то помнилась та же самая боль – боль ненужности. Когда ты, вроде бы хороший, светлый и чистый, готовый любить, оказываешься в списке игнорируемых. И становится неясным, что не так с желанием заботиться о ком-то? Встречать у дверей, провожать на работу, стирать рубахи, готовить на праздники подарки. Почему, когда ты протягиваешь кому-то в ладонях свое сердце, от него отказываются, стыдливо отводя глаза. И впоследствии глаза хочется отвести от себя самого – не верится более, что ты достоин.
Горько.
Я приложилась к бутылке, как Эльконто. И тут же закашлялась – ну и бурда! Пойло походило на портвейн, который годах в девяностых повсеместно продавали в России – назывался он «Три семерки». Но тепло уже разлилось по желудку и чуть-чуть по воспоминаниям.
– Это хорошо, когда ненужные уходят, поверь мне. Потому что на их место приходят нужные.
Он вновь молчал. А взгляд потерянный, тоскливый.
– Для чего? – послышалось сбоку.
И мне вспомнился стих из «Волкодава». Я еще раз приложилась к бутылке, качнула головой и зашептала вслух:
Отчего не ходить в походы, и на подвиги не пускаться,
И не странствовать год за годом, если есть куда возвращаться?
Отчего не поставить парус, открывая дальние страны,
Если есть великая малость – берег родины за туманом?
Отчего не звенеть оружьем, выясняя вопросы чести,
Если знаешь: кому-то нужен, кто-то ждет от тебя известий?
А когда заросла тропинка и не будет конца разлуке,
Вдруг потянет холодом в спину: «Для чего?»… И опустишь руки.
И он застыл снова. Сделался одеревеневшим внутри и в то же время хрупким. Человеком, который прошел свои пять шагов и навстречу которому никто не пришел. Один лишь ветер вокруг и пустошь.
