– Вечером я сделаю тебе горячую ванну.
– И как пахнет куча давно не видевших душа мужиков?
– И добавлю в нее пену.
– Он ударил меня прикладом, представляешь? – пищала я жалобно. – Прикладом! А Лагерфельда еще нет.
– Я вылечу тебя сам, – Дрейк смотрел на меня с нежностью. – Ты молодец, знаешь об этом? Молодец.
И на сердце стало чуть легче. Стало даже «до еды» – я протянула руку к сыру. Но вздохнула все равно тревожно.
– Канн вернулся, все в порядке?
– Да. Он сейчас во сне, заморожен в точке, которую мы называем «ноль-зэт», – точке возможного перепостроения дальнейшей судьбы. И его будущая карта будет зависеть от того, кто будет здесь, когда он проснется. Именно поэтому, прежде чем будить, на Уровни нужно вернуть всех.
Всех, да.
Но пока сыр, масло и булочка. Маленький отдых, короткая передышка.
– Дрейк, только Бога ради, до следующей моей вылазки сделай что-нибудь с браслетом?
– Сделаю.
– Иначе я больше никуда…
– Ди. Сделаю.
Я успокоилась.
Горячий хлеб таял на языке; приглаживала расшатанные нервы ненавязчивая и негромкая джазовая мелодия, льющаяся от сцены.
Он выбрал дорогой ресторан – позволил мне почувствовать после пережитого контраст. Безопасность, уют, спокойствие. Намеренно, конечно же. Потому что слово «случайно», как я полагала, в лексиконе Начальнике отсутствовало с момента основания времен.
Калимт.
Я больше туда не вернусь. Чужая война, чужой лес. И как странно касаться чужой жизни даже вскользь, вдруг заглянуть в нее краешком – все равно, что просунуть лицо сквозь поверхность зеркала.
– Там у них так странно. Неспокойно… Зачем война?
– Затем, что люди часто по-другому не умеют.
– Но ведь глупо?
– Это все ваши эмоции.
– Ладно, не важно. Важно, что теперь Аарон получит свой шанс прожить счастливую жизнь с Райной.
– Получит. Но куда важнее другое – то, о чем я тебе не сказал.
– В смысле? «Забыл» упомянуть?
– Да, «забыл».
Я отложила нож, которым намазывала на хлеб масло. Почувствовала, как шевельнулась в душе тревога:
– Говори.
Дрейк пригубил воду, отставил стакан. Сложил на столе руки:
– Мать Аарона – тогда еще Дарена – отдала сына в дом малютки, когда тому было несколько месяцев.
Я кашлянула – поперхнулась.
– Зачем?
– Потому что знала, что там его выкормят, а она не сможет. В дома малютки даже в оккупированных городах жители несли все, что могли. Подкармливали. Сама она взяла его сестру, которой было шесть, и уехала в их старый дом на окраине. Рассказать тебе, как сложилась бы жизнь Аарона, не повстречай он представителя Комиссии?
