Олу готовили весь день, а вечером одели в белую длинную рубашку и увели в Священную Рощу. И вот теперь оттуда слышалось пение, и длинные тени, от горящих факелов, зазывно изгибались, зовя к себе.
Танникорманса медленно, согнувшись и постоянно прячась за деревьями и кустами, пробралась к центральной поляне. Она была окружена плотными зарослями, доходившими до груди взрослой нании. А Таннис пришлось бы подпрыгнуть, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Поэтому она присела на корточки и на четвереньках пробралась к краю поляны.
В центре на большом плоском камне лежала Ола. Вокруг алтаря стояли старейшины и паломницы, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая странный мотив без слов. Мелодия то взлетала вверх, то опускалась вниз, переходя в подобие рычания. В пении слышались звуки подобные всхлипыванию, а потом что-то вроде речитатива смазывало всю мелодию.
Все женщины были в белых просторных балахонах. Полы колыхались и от ветра, и от движения тел, и даже всполохи факелов воткнутых по краю поляны создавали дополнительное движение. Капюшоны низко надвинуты, закрывая лица. Вот одна из наний подошла к лежащей на камне послушнице и, вскинув руку с кинжалом, приподняла край одеяния Олы. Таннис с испугом всунула кулак в приоткрытый рот. Неужели они сейчас проткнут Олу кинжалом. Да, она вредина, и постоянно придиралась и ней, но все же жалко – своя вредина, почти родная.
Из-за звуков пения было не слышно треска разрываемой ткани, но Таннис облегченно выдохнула, похоже пока Олсикаме ничего смертельного не грозит, половинки белой длинной рубахи опали по краям алтаря. Главная, наверно самая старая старейшина, мелькнуло в голове Таннис, отвела назад руку с кинжалом, который тут же забрали, вложив ей в руку какой-то другой предмет. Что это девушка не успела рассмотреть. Что-то белое, продолговато-длинное, размером не больше того же кинжала. Пение стало более ритмичным, женщина наклонилась над распростертым телом, а Ола вскрикнула и изогнулась дугой над камнем. Все вскинули руки вверх, и над поляной всполохами засиял свет. Белый предмет в руке старейшины почему-то стал красным.
Свет стал затухать, а песня смолкла. Таннис медленно отползла из кустов, понимая, что видела то, что пока еще не предназначено для нее. За то она поняла, что представляет собой посвящение.
***
Танникорманса вздохнула, протянула руку к ближайшему дереву. Обломанные нижние ветви, наверное, кому то все же были нужны дрова, ободранная кора. Из под ладоней в исковерканный ствол полился зеленоватый свет. На глазах у внимательного Гирона дерево приобретало нормальный вид. Распрямлялся ствол, обрастая новой корой, ветви восстанавливали поломанные концы, распускались новые листочки из мест, где вроде бы не было почек. Закончив с одним деревом, Таннис перешла к другому. Обойдя весь околок, она опустилась у костра. Пат сидел с открытым ртом и куском мяса в руке.
