Партийно-представительная демократия, свойственная классовому обществу, не была принята населением. Временное правительство, которое пыталось опереться на такую политическую структуру, «повисло в воздухе». Историки (например, В.О. Ключевский) еще с 1905 года предупреждали, что попытки сразу перейти от монархии к «партийно-политическому делению общества» будут обречены на провал, но кадеты этого не поняли. В августе 1917 года М.В. Родзянко говорил: «За истекший период революции государственная власть опиралась исключительно на одни только классовые организации… В этом едва ли не единственная крупная ошибка и слабость правительства и причина всех невзгод, которые постигли нас».
В отличие от этой буржуазно-либеральной установки, Советы (рабочих, солдатских и крестьянских) депутатов формировались как органы не классово-партийные, а корпоративно-сословные, в которых многопартийность постепенно вообще исчезла.
В 1921 году началась «новая экономическая политика» (НЭП). Она породила в партии острые и болезненные дискуссии о классовой борьбе. НЭП называли «крестьянским Брестом», Ленин опять объяснял, что в России «смычка с крестьянством» – фундаментальное условие построения социализма. Ненависть к «крестьянской» компоненте у части просвещенных большевиков была устойчивой, и позже эту «смычку» прямо увязывали со сталинизмом. Неявно вопрос об отношении к крестьянству возник и в культуре. В дискуссии о литературе к Пролеткульту примкнули «классовики», с которыми ЦК партии вел борьбу. Острые споры с «классовиками» возникли относительно комсомола, который стал преимущественно крестьянской организацией.
Недовольство отходом от классового подхода возникло не только в РКП(б), меньшевики и эсеры называли поддержку отсталого мелкобуржуазного крестьянства вместо рабочего класса капитуляцией. В партии вновь активизировалась «рабочая оппозиция». Был проект привлечь иностранный капитал и иностранных рабочих для создания «крупных сельскохозяйственных фабрик» и внедрения современной технологии.
Летом 1921 года М. Горький в беседе с гостем из Франции сказал: «Пока что рабочие являются хозяевами, но они представляют лишь крошечное меньшинство в нашей стране (в лучшем случае – несколько миллионов). Крестьяне же – это целый легион. В борьбе, которая с самого начала революции идет между двумя классами, у крестьян все шансы выйти победителями… В течение четырех лет численность городского пролетариата непрерывно сокращается… В конце концов, огромная крестьянская волна поглотит все… Крестьянин станет хозяином России, поскольку он представляет массу. И это будет ужасно для нашего будущего» (см. [39, с. 750]).
