На границе никому не было до этого дела. Даже девице Гилнок.
По правде говоря, он не планировал целовать ее, но когда она отказалась сдаться, когда сцепилась с ним взглядом, таким же сильным, как ее меч, он почувствовал… возбуждение. Он не ожидал от нее ничего, кроме стальной холодности. Но ее тонкие губы оказались теплыми и манящими…
А потом отвергли его.
Возможно, она не собиралась бросать ему вызов, но его тело истолковало все именно так.
Женщины не отказывали Джонни Брансону.
Он смотрел, как она восседает в окружении воинов, и пытался ее разгадать. Льняные волосы обрамляли ее лицо с чертами резкими, жесткими, как и ее характер. По крайней мере, такой она казалась ему поначалу. Пока он не почувствовал прикосновение ее грудей к своему торсу и не увидел размах ее густых ресниц.
Он подавил фантазии о хриплом смехе между смятыми простынями.
Сама она не делилась рассказами о его отце, но внимательно слушала других и смеялась вместе со всеми. В этом, по крайней мере, она вела себя, как обычная женщина. Такая же изменчивая, как все. Нужно только понять, как ее изменить.
Мужчины, сидевшие за одним столом с Джоном, обменивались воспоминаниями о том, как сопровождали Рыжего Джорди во время рейдов, как воровали стада Сторвиков, как те отбивали своих коров и теряли их снова, и клялись совершить еще много набегов в память о Джорди.
Джон с ними не спорил. Теперь Черный Роб будет решать, когда они отправятся в очередной рейд, если отправятся вообще. Но не стоит раньше времени заставлять его делать выбор.
Когда он опять оглянулся на Кейт, ее не оказалось на месте.
— Ты посидишь с отцом?
Он повернулся на мягкий голос сестры. Рядом с нею стоял брат, и у обоих на лицах была скорбь.
— У его постели должен быть член семьи — сказал Роб, как будто Джон не приходился им родственником.
— Прошу тебя, Роб. — В тихом голосе Бесси прозвучала усталость.
Он посмотрел брату в глаза, и они как в детстве схлестнулись взглядами.
— Я такой же его сын, как и ты. — По крайней мере, так он говорил себе, когда его одолевали сомнения. — Сейчас моя очередь.
Джон встал. Ничего не поделаешь. Он обязан с ним попрощаться.
В одиночестве он поднялся наверх и остановился у приоткрытой двери в комнату, где лежало тело отца. На сундуке возле очага мерцала свеча, оставленная гореть всю ночь до утра.
В ногах кровати, опустив голову, сидела Кейт Гилнок, словно это она была членом семьи и имела право дежурить у постели покойного.
