— Я верю только вот этим рукам. — Он предъявил ей свои ладони. Большие, квадратные, загрубевшие, они, как она уже отмечала дважды, умели быть необычайно ласковыми. — Это они, а не Бог, принесли Редингтона домой.
В ее воображении все было иначе. Доминика представляла, как над лордом Уильямом появляется ангел в белых одеждах, простирает свою тонкую длань, и тот оживает и поднимается над землей. Оказалось же, что его вынесли с поля, взвалив на плечи, как мешок с мукой.
— Пусть так, но с Божьей помощью. — Она перекрестилась. — Все это знают.
Он опустил руки и раздраженно вздохнул.
— Никто ничего не знает. На самом деле я всего лишь вернул ему долг.
Она мигнула.
— Лорд Уильям тоже воскресил вас из мертвых? — Граф, конечно, был сильным и добрым господином, но о том, чтобы он умел воскрешать людей, она не слыхала. — Я думала, он подарил вам лошадь.
Он надолго замолчал, будто переместившись мыслями в прошлое.
— Он подарил мне новую жизнь.
За раздумьями о том, не спросить ли, что он имеет в виду, Доминика не сразу заметила, как Иннокентий с лаем перебежал через дорогу и на своих коротеньких лапках погнался по полю за кроликом. Безбрежное зеленое море пшеницы мигом поглотило и кролика, и его косматого преследователя.
— Вернись немедленно! — вскричала она и подхватила юбки, чтобы броситься за ним следом, но Спаситель удержал ее за руку.
— Он терьер. Не будете же вы бегать за ним всякий раз, когда ему вздумается поиграть в догонялки. — Губы Спасителя дрогнули в улыбке.
— Но он может потеряться! Он же никогда не бывал за пределами монастыря. — Как он найдет дорогу назад, если даже его владелица не представляет, где они находятся? И половины дня не прошло, как они в пути, а окружающий мир уже пугает ее.
Лай Иннокентия затих где-то вдалеке, а Вдова, которая шла позади, засмеялась.
— Надо было наказать ему, чтобы добыл нам ужин.
— Но он так любит репу… — чуть не плача, проговорила Доминика. Вспомнив, сколько раз ее питомца заставали в огороде с носом, выпачканным в земле, она закусила губу. Вдруг он не вернется? — Где он найдет репу, если убежит?
Теплые пальцы Спасителя все еще держали ее за запястье.
— Пусть побегает на воле. Ничего с ним не станется.
— А если он не вернется? Кто будет о нем заботиться? — Скорее бы вернулась сестра. Она-то ее понимает.
— Пес, у которого оторвано ухо, в любом случае не пропадет, — ответил он, так и не отпуская ее. Под его пальцами пульс ее забился чаще.
Она с грустью вспомнила, как его единственное ушко стояло торчком, напоминая рог единорога, как оно подрагивало, когда он гонялся за своим хвостом. Если он пропадет, как ей пережить эту потерю?
