Для Доминики эта поправка не меняла сути.
— Потому что верили в могущество Господа. «Верующий в Меня, если и умрет, оживет».
— Не ошибитесь с тем, в кого верите. Вера может быть опасна.
Мрачный совет показался ей одновременно простым и сложным, как тексты Писания. Она вспомнила, чем заканчивалась история Лазаря. Фарисеи приказали убить его, когда узнали о том, что сделал Иисус.
— Вы знаете, как меня зовут, а вот я вашего имени не знаю, сэр…
— Гаррен.
— Сэр Гаррен откуда?
— Сэр Гаррен-из-ниоткуда. Сэр Гаррен Никто. — Он поклонился. — Как и положено смиренному пилигриму.
— У вас нет своего дома?
Он потрепал гриву лошади.
— У меня есть Рукко де Редингтон.
— Редингтон?
— Подарок графа. — Он нахмурился.
Какой чудесный подарок! Почему же он хмурится? Граф, должно быть, высоко ценит его, если подарил такое великолепное животное.
— То есть, ваш дом — лошадиное седло?
— Я служил наемным солдатом. Воевал за деньги.
— А теперь?
— А теперь я наемный пилигрим, — пробормотал он. — И пойду за деньги в паломничество.
О том, что вместе с ними пойдет наемный пилигрим, Доминика знала. Но то, что этим человеком окажется Спаситель, было для нее неожиданностью.
— Кем же был тот несчастный покойный, который завещал двадцать монет на паломничество во имя своей души?
— Он еще не покойник.
Наверное, он имеет в виду графа Редингтона. Доминика испытала облегчение. Тайна графа в хороших руках, если, конечно, не изводить вопросами его гонца.
— Простите меня, — сказала она. — Пусть священная тайна вашего путешествия хранится у вас в сердце.
— В ней нет ничего священного, и сам я не святой.
Похоже, она его разозлила. Но как он может отрицать, что озарен светом божьим, когда всем известно, какое деяние он совершил? Сегодня он отправится поклониться Блаженной Ларине, а в будущем не исключено, что люди будут ходить в паломничество уже на его могилу.
— Господь избрал вас своим орудием, чтобы спасти графу жизнь.
Он наградил ее долгим безмолвным взглядом.
— Человек может служить орудием как Богу, так и Сатане.
Она вздрогнула.
Прозвонил колокол. Одетые в серое пилигримы, напоминая стадо гусей, потянулись к часовне. Она отпустила пса на свободу, и тот, виляя хвостом, убежал обратно к сестре Марии. Доминике тоже было пора уходить, но ноги отказывались ее слушать.
— Пожалуйста, благословите меня, — прошептала она.
Плечи его дернулись под серым, как кольчуга, балахоном.
— Попросите благословения у аббата.
— Но вы же Спа… — Она осеклась. — Вы особенный.
