Доктор Ротман жил и вел прием на улице, где жили бедняки. Эрик слышал, как мама говорила, что он хороший доктор, но среди его пациентов в основном рабочие, которые не могут много платить за лечение. На первом этаже дома находились приемная и кабинет, а жил доктор с семьей на втором этаже.
У дома стоял зеленый «опель-4», маленький двухместный уродец, прозванный «древесной лягушкой».
Входная дверь была не заперта. Эрик шагнул внутрь, тяжело дыша, и вошел в приемную. В углу кашлял старик, да еще сидела молодая женщина с ребенком.
– Добрый день! – громко произнес Эрик. – Доктор Ротман! – позвал он.
Из кабинета вышла жена доктора. Ханнелора Ротман была высокая, светловолосая женщина с резкими чертами лица. От ее взгляда Эрика словно током ударило.
– Как ты посмел явиться сюда в этой форме? – сказала она.
Эрик оцепенел. Фрау Ротман была не еврейкой, а вот муж ее был еврей, Эрик от волнения совсем забыл об этом.
– Наша служанка рожает! – сказал он.
– И вам понадобилась помощь доктора-еврея?
Эрик совершенно растерялся. Ему никогда не приходило в голову, что евреи могут ответить на нападки нацистов. Но вдруг он понял, что в общем фрау Ротман права. Коричневорубашечники ходили повсюду, скандируя «Смерть евреям!» – так почему еврейский доктор должен помогать таким?
Теперь он не знал, что делать. Конечно, были и другие врачи, сколько угодно, но он не знал, где их искать и согласятся ли они иметь дело с совершенно незнакомыми людьми.
– Меня послала сестра, – робко сказал он.
– Карла-то получше соображает, чем ты.
– Ада сказала, что воды отошли…
Эрик не знал, что это значит, но звучало это веско.
С возмущенным видом фрау Ротман вернулась в кабинет.
Старик в углу рассмеялся.
– Все мы – грязные евреи, пока вам не понадобится наша помощь! – сказал он. – И тогда начинается: «Пожалуйста, пойдемте, доктор Ротман!», или «Что бы вы посоветовали, адвокат Кох?», или «Одолжите мне сотню марок, господин Голдман», или… – тут он снова закашлялся.
Из прихожей вошла девочка лет шестнадцати. Эрик подумал, что это, должно быть, Ева, дочь доктора Ротмана. Он не видел ее несколько лет. У нее появилась грудь, но она по-прежнему была маленькой и худенькой.
– Неужели твой отец позволил тебе вступить в «Гитлерюгенд»? – сказала она.
– Он еще не знает, – сказал Эрик.
– Ого, – сказала Ева. – Ну, тебе влетит.
Он перевел взгляд с нее на дверь кабинета.
– Как ты думаешь, пойдет твой отец? Твоя мать так сердито со мной говорила…
