Сон прошел, и я услышал тянущийся, словно разматываемая нить, изредка прерывающийся звук, похожий на писк комара — это плакал Длинный. Всхлипывая, сидел на прожженном старом полосатом матрасе и тихо протяжно скулил, как-то тоненько, иногда замирая, словно переходя на неулавливаемую ухом частоту. Периодически поднимал вверх лицо и глядел в маленькое чердачное окно, словно ожидая появления оттуда своего ангела-хранителя.
Из его носа гусеницами ползли вниз зеленые сопли. Они останавливались над верхней губой, сильно вздернутой вверх, где смешивались с текущими из глаз слезами. Размазывались рукавом по щекам и, высыхая, становились похожими на торчащие в стороны и вверх смешные усы кота Базилио из детской сказки.
Длинный рассказывал, что его шрамы — это результат драк с соседскими подростками. Но я-то слышал от его бабки, что он родился с приросшей к носу губой, отчего ее потом разрезали. И поскольку я никому не рассказывал эту историю, Длинный всегда меня защищал. Хотя не только меня. Он хотел быть похожим на справедливого шерифа из американского боевика. Был на пару лет старше нас и выше на целую голову.
Позже он рассказывал, что там, на чердаке, глядя на свет, идущий с неба, молился, чтобы все изменилось, время вернулось обратно. В обмен обещая все, что у него было….
Наверно, его богатство никого не прельстило. А может, никто его не услышал или он говорил это не теми словами.
Наверно, теперь Длинный знает нужные слова. Он не хотел воевать как Потап и вместо армии ушел в Череменецкий монастырь….
Потап еще сидел с мешком на голове, ничего не замечая. Его веки периодически приподнимались, открывая белки глаз с закатившимися зрачками. Через прозрачный целлофан его лицо казалось неестественно надутым, заполнившим все пространство пакета с торчащими в стороны углами ушей, которые еще не успели расправиться, и требовалось подкачать немного воздуху.
Он что-то бормотал, изредка радостно вскрикивая и дергая правой рукой, словно хотел кого-то схватить, но это ему не удавалось. Иногда он приоткрывал свои губы и резко плевался сквозь зубы, с шипением и пузырями выбрасывая воздух, похоже на изображаемую стрельбу. Тогда его лицо становилось напряженным, перекашивалось нервной гримасой. Из нас всех только он не видел во сне веселых человечков. Придя в себя, он говорил, что ему чудилась война с чудищами.
Через десять лет она уже не будет ему сниться. Она будет вокруг него. Потапов Серега будет воевать в Чечне и там погибнет. Он даже не успеет ничего нам о ней рассказать. И мы не узнаем что это такое в реальности.
