Профессор сочувственно гладил меня по голове и наливал вино в мой стакан:
— Это бывает, сынок…, — говорил он, нараспев, — надо беречь друг друга и заботиться о ближнем своем. Тогда и тебя кто-то утешит. Настоящих негодяев и мерзавцев на самом деле не так уж много. Их сущность заключается в том, что все низкие и омерзительные поступки, которые они совершают, для них вполне естественны. Они ими живут и не понимают, что это неправильно. Да и не могут понять, поскольку смысл их жизни в греховности: обогащении, разврате, лжи и других пороках. Как правило, они успешны, а иначе и быть не может — ведь они живут в согласии с собой.
Беда в том, что их достижения, сродни популярности, привлекают внимание людей нестойких, слабых в своей вере, не ведающих своего пути и предназначения, которые восторгаются, думая, что мир перевернулся и теперь надо жить по образу и подобию тех, кого совсем недавно клеймили позором. А нравственность в это время подставляет другую щеку, удовлетворяя собственные амбиции, проповедуя смирение….
Мне казалось, что он бредит, этот жалкий профессор, не нашедший себя в новой жизни. Он был мне противен, этот взлохмаченный, похожий на Эйнштейна близорукий историк, постоянно щурящий на свету слезящиеся глаза. Но я пересиливал себя, чувствуя, что совершаю этим подвиг, изо всех сил сдерживая нервную зевоту и желание сбросить его руку, касающуюся моих волос. Я думал, что тем самым утешаю его, спасая от безысходности.
Сейчас я уже не могу припомнить настоящее имя Жабы…
Шмелев с тех пор словно прирос к этому отделу милиции, откуда пришла помощь. Инспектор по делам несовершеннолетних Марья Ивановна ласково называла его Шмелек, но, несмотря на это, он рассказывал ей только про соседских пацанов, чем со смехом позже делился и с нами.
Сейчас он работает в этом здании старшим оперуполномоченным уголовного розыска. Ему это нравится. Мы часто встречаемся и делаем с ним деньги — он так это называет. И раз уж я сегодня здесь затормозился, то, конечно, зайду к нему.
…Машину заносило хлопьями снега, но внутри было жарко. Я включил аварийку, дабы не случилось ДТП, и желтые лампочки дружно замигали с четырех сторон, огораживая меня от дорожного движения. Я был совсем недалеко от своего дома на Новочеркасском проспекте, и можно было даже сходить пешком домой, если бы машина сломалась. Но двигатель был исправен, а повреждения на правом борту почти незаметны. Дома меня никто не ждет.
