Признаться, тревога в некоторой степени передалась и самому Миллеру, чуждому подобного рода предрассудков.
Увы, стоило дойти до цели, как выяснилось, что душевные метания были напрасны. Лечебница оказалась закрыта, причем, что необычно, изнутри.
- Не мог же Черноконь уйти из своего дома сквозь слуховой ход, как и Шурочка... - вслух рассуждал архитектор.
Его спутница, прежде рассудительная девушка, снова помянула нечистую силу и перекрестилась.
- Нету доктора. Теперича, говорят, фельдшер в управе самых уж недужных принимает, - крикнули Миллеру с другой стороны дороги.
- Благодарю, - Миллер приподнял щеголеватую, совсем не соответствующую лютой погоде, шляпу. - Пойдем, Маруся. Заодно про Шурочку сведаем.
- Погодите, Лександр Степаныч. Это тот фельдшер, что покойников на куски кромсает? Вы и вправду ему намерились показаться? - душевное состояние девушки ухудшалось с каждой минутой.
- Ступай, Маруся. Я сам, - мягко отвечал Миллер.
Однако прислуга его не оставила - сопроводила до самого порога.
- Нет покуда вестей, господин Миллер, - сходу встретил дежуривший околоточный.
- Мне бы вашему доктору показаться, - Миллер поднял вверх руку, но, впрочем, повязка не позволяла увидеть раны.
- Да он же... как бы это сказать? Не совсем по живым людям-то. То есть, точно наоборот. Правда, у него уже есть один живой - может, и впрямь вас примет?
Дежурный проводил Миллера в соседнее помещение. Смердело там так, что выступили слезы.
- Фельдшер, к тебе снова живые... Господин архитектор!
Тусклый, сутулый человек, волхвовавший над столом, обернулся.
- Будьте любезны присесть вон на ту табуретку. Я вынужден просить вас переждать лишь минуту: мне нужно окончить этот надрез, в ином случае все испортится.
Миллер повиновался, хотя все меньше полагал, что нелепая затея, несомненно, продиктованная жаром, имеет возможность завершиться чем-то благоприятным.
- Полагаю, я вас прежде встречал, - заметил тихий приятный голос откуда-то сбоку.
На миг Миллеру показалось, что он, как и тошнотворный запах, доносится с одного из пугающих столов, покрытых нечистыми простынями.
Должно быть, слова Маруси произвели на ее хозяина куда большее впечатление, чем он сам мог себе признаться.
- Не мудрено - город у нас тесный, - медленно оборачиваясь, отвечал Миллер. - С кем имею честь?
- Чувашевский, учитель реального.
К счастью, забинтованный человек, по неведомым причинам лежащий на столе мертвецкой, оказался вполне живым.
- Миллер, архитектор.
