Лоу Андерс действительно хотел заняться с ней сексом. Это была не игра слов. Насколько она знала, мужчины не умеют имитировать эрекцию. Он по-настоящему хотел ее. И она хотела их.
«О, Боже. Она только что подумала о «них»». Как только Кинли сделала это, картинка того, как она находится между Лоу, Домиником и Райли, засела у нее в голове. Они будут окружать ее, может даже напирать на нее. Будут ею командовать… Но только в ее мире фантазий, они будут обожать ее. И она будет ощущать себя миниатюрной и женственной рядом с ними, ведь мужчины были такими большими. Их руки будут изучать ее тело, ласкать и гладить. Пускай это и не любовь, но она сможет сохранить эти воспоминания во время долгих одиноких дней, которые, несомненно, ждут ее в будущем.
«О чем она думала? Как она могла заняться сексом с тремя мужчинами?» — сама идея была смешной.
Возмутительной. И настолько возбуждающей, что девушка едва могла дышать
Лоу обрушился на ее губы, прежде чем хотя бы еще одна мысль посетила ее голову. Его язык проник внутрь, он занимался любовью с ее ртом — глубоко, свирепо, совершенно несдержанно. Кинли полностью растворилась в поцелуе.
Руки мужчины опустились на ее шею и плечи, он провел ладонями по груди девушки. Его прикосновения обжигали. Она плавилась в его объятиях, отдавая себя восхитительному огню.
Лоу поцеловал ее шею, затем прикусил за ушком.
— Ты знаешь, чего хочешь? Где тебе больше нравится, когда тебя касаются? Что тебя заводит? Скажи, и я сделаю, как ты хочешь.
— Я совсем не знаю, что мне нравится, кроме твоих поцелуев.
Откуда она могла знать. Кинли провела школьные годы за книгами и попытками быть идеальной дочерью. Когда девушка была в колледже, ее мама заболела. И время медленно ускользало сквозь ее пальцы. Все, что она знала, это был долг: перед семьей, перед учебой, перед сообществом, затем наследство мамы.
Она никогда не расслаблялась и не занималась «исследованиями».
— Боже милостивый, ты — девственница?
Они оторвались друг от друга, пораженные низким, мужественным голосом, вырвавшим их из пылкой страсти. Доминик Энтони находился буквально в метре от них и наблюдал. Он снял свой пиджак и теперь стоял в рубашке, серых облегающих слаксах и дизайнерских мокасинах. Белая рубашка с расстегнутым воротом резко контрастировала с его оливковой кожей. Доминик был таким же высоким, как и Лоу, но чуть худощавее. Угольно-черные волосы, бездонные темные глаза и челюсть, словно вылепленная из гранита — все в этом мужчине словно кричало: «дикарь».
