Прадед при правнучке старался не ругаться, закономерно полагая, что дурное дело нехитрое, и ему Эми научиться всегда успеет. Но когда глупость военных превышала все допустимые пределы, ругался он исключительно на латинском. Говоря откровенно, этот язык девочка выучила просто для того, чтобы понять, что это там дедушка бормочет себе под нос, когда считает, что она его не слышит!
И вот этот чудесный голос — слушать бы и слушать как музыку — выводил сейчас великолепные построения на латыни.
Выглянув из-за своей баррикады, чтобы посмотреть, что же там такое происходит, Эми чудом не получила шпилькой в лоб. Еле успела подставить толстую энциклопедию, чтобы туфля не вылетела в раскрытое окно, оперлась на стопку из огромных талмудов, пока туфля хлопнулась на пол и хрипло с недосыпа поинтересовалась:
— И чего ты бушуешь?
Леда, разглядев встрепанную совершенно белую макушку, рыжие глаза с сеточкой алых сосудиков, взвизгнула и дёрнулась прочь. Но устоять на одной высокой шпильке оказалось проблематично, юбка эта форменная была жутко неудобной, и дело закончилось ожидаемо — девушка рухнула и приземлилась на пол.
Тем временем, забравшись на свою книжную баррикаду и скрестив по-турецки ноги, девочка-подросток почесала встрепанную макушку с одним скособоченным хвостом, а вторым совершенно растрёпанным, и воззрилась на Леду:
— Ну и чего ты вопишь?
— Девочка, ты потерялась? — спросила тихо девушка.
— Учусь я тут, учусь, — сообщила Эми, давно уже привыкшая к таким вот инсинуациям в свой адрес.
— Тебе-то четырнадцать хоть есть?!
— Нету, — помотала девочка головой. — Когда мне будет четырнадцать, я закончу обучение. Не хочу тут долго торчать — скучно.
Леда искренне порадовалась тому, что встать не успела. Маленькие девочки такие вещи говорить в принципе не должны были. И в её мире, кстати, им таким места не было. Но эта растрёпанная, как воробей, хотя скорее — белая ворона, была такой миленькой…
— Расчёска у тебя есть с собой?
— А зачем она мне?
— Девушке не положено быть вот такой растрёпанной. Ты должна следить за собой и выглядеть красиво.
— Как ты?
Леда смутилась:
— А я красивая?
— Очень, — сообщила Эми, не тронувшись с места. — А ещё у тебя голос, с помощью которого ты можешь добиться от любого мужчины того, чтобы он рассказал тебе все свои тайны. — И пока Леда растерянно хлопала глазами, добавила: — А расчёски у меня нет. И чтобы ты не спрашивала, краситься я тоже не умею.
— А тебе рано.
— Ну и ладно. Тогда давай так, — предложила девочка, прищурившись. — Когда мне можно будет краситься?
