Нижнюю часть тела охватило пульсирующей болью. Холодное лезвие скользнуло по внутренней стороне бедра. Я боялась пошевелиться, чтобы не нанести себе еще больший вред. Он пока не резал — дразнил, водил острием по коже вверх и вниз, рисуя завитки. Оно зацепилось за колено, и я сдавленно пискнула. Лицо Тома озарила безумная улыбка, и рука, в которой он держал нож, напряглась. Я дернулась, но он запрокинул мою голову, дернув за волосы. И когда лезвие вошло в плоть, я закричала, захлебываясь ужасом.
Он резал меня с неприкрытым восторгом, будто лакомый кусочек пирога, делил на мелкие части. Кромсал тонкими полосками, чтобы видеть мою кровь, ничего больше. Я давно проглотила страх и не чувствовала боли, могла думать толь о том, чтобы не шелохнуться. Но судороги в мышцах были мне неподвластны. Они его забавляли, разжигали зверский аппетит. Комната плавно погружалась во мрак, воздух плавился, перемешивался, и нестерпимо несло гарью. Сознание покидало меня, и я испытала облегчение.
Проваливаясь в пустоту, не чувствуя под собой кровати, не слыша ничего, кроме шума собственной крови и неистово бьющегося сердца, я почти отключилась. Бороться со сном становилось все тяжелее, но Том не хотел, чтобы я опускала веки. Он любил смотреть, как жизнь уходит из глаз его жертвы. И надавил на лезвие, вгоняя его глубже в мое тело.
Снова крик, но он оборвался. Звенящей нотой пронесся в сознании и рассыпался. Я села на кровати и распахнула глаза. Передо мной было лицо Бена, и то, что я увидела на нем, напугало меня еще больше. Он видел тот же сон, что и я. С полным погружением в детали. К горлу подкатывали рыдания, и не нашлось сил, чтобы сдержать их.
Я билась в истерике. Тело сводило, но порезы не были реальны — это я первым делом проверила, еще не соображая, что очнулась. Ощупала себя, убедилась, что одежда на месте, и свернулась клубочком на скомканном одеяле. Перед глазами запечатлелся образ Тома, кожу холодило лезвие ножа, а в ушах звенело от моих воплей. Я ничего не слышала и отбивалась от протянутых ко мне рук Бена.
— Эшли, все закончилось! — вкрадчиво говорил он, повышая голос, чтобы перекричать мой плач. — Это был сон, ничего больше!
— В последнем сне ты сказал то же самое, слово в слово, — заикаясь, проговорила я, отталкивая его.
Бен взял мое лицо в ладони и притянул к себе. Я оказалась вынуждена смотреть в синеву его глаз, чему раньше была бы безумно рада. Они были слегка расширенны от шока. Приподняв брови, он глядел на меня и казался встревоженным, но старательно изображал холодную невозмутимость.
