Нельзя не сказать и о сходстве романа Асуэлы и последовавших за ним произведений о мексиканской революции с романами советских писателей о гражданской войне, прежде всего с литературой, запечатлевшей мятежную крестьянскую стихию. Когда-то Леонид Леонов, вспоминая прошлое, писал: «Нас привлекала тогда необычность материала, юношеское наше воображение поражали и пленяли грозные, иногда бесформенные, но всегда величественные нагромождения извергнутой лавы и могучее клубление сил».
Асуэла тоже был захвачен «могучим клублением сил» своей революции. Проникнутый эпическим духом, его роман остался непревзойденным в мексиканской литературе памятником общенародной героической драмы.
* * *
В те самые годы, когда в Мексике занималось пламя крестьянской революции, в другой крупнейшей стране Латинской Америки — Венесуэле — начиналась эпоха господства свирепого и коварного тирана Висенте Гомеса. По иронии судьбы родина первого вождя антииспанской освободительной революции Симона Боливара оказалась и родиной самых изуверских диктаторских режимов. Более четверти века — с 1909 по 1936 год — Венесуэлой правил Гомес, прозванный «Андским Тигром». Именно в этот период созрел талант крупнейшего венесуэльского писателя — Ромуло Гальегоса (1884–1969). В литературе Венесуэлы не было до него романиста, который бы с таким мастерством раскрыл все своеобразие венесуэльской жизни.
Родина Гальегоса — земля Венесуэлы — простирается от покрытых снегом Андских хребтов до влажных низин Атлантического побережья. Причудлив ландшафт страны: территорию Венесуэлы занимают непроходимые чащи и необозримые степи; в ее недрах таятся ценнейшие богатства — драгоценные металлы, нефть. Несколько веков, с момента испанского завоевания, продолжался процесс смешения трех расовых потоков: коренных обитателей Америки — индейцев, европейских колонизаторов и вывезенных из Африки негров. Здесь возник особый уклад жизни, с собственными религиозными представлениями и богатейшим фольклором. Исследовать и художественно воссоздать во всем разнообразии жизнь своего народа — такова была цель, которую Гальегос поставил перед собой с самых первых шагов литературной деятельности. Творчество было для него и призванием и долгом.
В стремлении представить в некоем синтезе своеобразие географической, этнографической, социально-исторической действительности своей страны Гальегос принял и развил уже существовавшую до него художественно-философскую концепцию, в основе которой лежала извечная борьба двух противоборствующих начал — «варварства» и «цивилизации». Каждое из этих понятий включало в себя определенный ряд факторов. Варварство — это враждебная, не покоренная человеком природа, феодальная отсталость, невежество, политический произвол. Цивилизация же — это материальный прогресс, созидательная деятельность, справедливость, демократия. На одном полюсе — все то, от чего страдала Венесуэла; на другом — все то, что, по мысли писателя, должно било принести ей освобождение и процветание. Антиномия «варварство — цивилизация» была продиктована Гальегосу его ненавистью к тирании, которая душила его родину. Контуры этой концепции обозначились уже в ранних произведениях Гальегоса, но только в романе «Донья Барбара» (1929) она получила наиболее полное и цельное воплощение. Здесь впервые Гальегос представил панораму венесуэльской жизни во всем ее многообразии.
