— Смерть хуанам! [13] Смерть холуям!
Особенно свирепствуют Панкрасио и Сало, добивающие раненых. Усталый Монтаньес опускает клинок; взгляд у него по-прежнему кроткий, а на бесстрастном лице читаются наивность ребенка и жестокость шакала.
— Тут еще один живой остался! — кричит Перепел.
Панкрасио подбегает к федералисту. Это белокурый капитан с усами торчком, бледный, как мертвец. Силы покинули его, и, не сумев спуститься вниз, он забился в угол у самой винтовой лестницы.
Панкрасио подтаскивает его к карнизу. Удар коленом, и офицер, словно мешок с песком, падает с двадцатиметровой высоты на паперть.
— Ну и дурак ты, Панкрасио! — орет Перепел. — Теперь коль задумаю что, тебе ни слова. Такие добрые ботинки не дал с него содрать!
Люди Деметрио наклоняются, стаскивают с мертвецов одежду получше, напяливают на себя трофеи, весело смеются.
Их командир откидывает с мокрого от пота лба длинные пряди волос и командует:
— Теперь — на барчуков!
В тот самый день, когда Панфило Натера двинул свои войска на город Сакатекас, Деметрио с сотней бойцов прибыл во Фреснильо.
Командующий встретил его сердечно.
— Я знаю, кто вы и что у вас за люди. Мне уже сообщили, какого жару вы задали федералистам от самого Телика до Дуранго.
Натера восхищенно пожал руку Масиасу, а Луис Сервантес торжественно изрек:
— Такие люди, как генерал Натера и полковник Масиас, покроют славой наше отечество.
Истинное значение этих слов Деметрио уразумел позже, когда услышал, что Натера, обращаясь к нему, величает его «полковником».
Появились вино и пиво. Деметрио то и дело чокался с Натерой. Луис Сервантес произнес тост «за победу нашего дела, являющуюся великим триумфом справедливости; за то, чтобы в скором будущем мы увидели, как осуществятся свободолюбивые идеалы нашего многострадального и благородного народа, и люди, которые сейчас орошают своей кровью родную землю, пожали плоды, принадлежащие им по праву».
Натера, на мгновенье обратив к говоруну опаленное солнцем лицо, тут же повернулся к нему спиной и опять заговорил с Деметрио.
Один из офицеров, молодой человек с открытым и добрым лицом, долго всматривался в Луиса Сервантеса, постепенно все, ближе придвигаясь к нему.
— Луис Сервантес?
— Сеньор Солис?
— Не успели вы войти, как мне показалось, что мы знакомы. Теперь я вижу, что это вы, и все-таки не верится.
— Тем не менее это я.
— Значит?… Давайте выпьем по рюмочке. Пожалуйте сюда… Итак, — продолжал Солис, усаживая собеседника, — вы сделались революционером. Давно ли?
