Люблю смотреть я утром,
Когда заря разлита,
Как рано ты выходишь на работу!
Идешь ты шагом бодрым,
И розовеют плиты,
И вкруг твоих волос лучится позолота.
А маленькие руки
Тебе целует ветер,
Но ты полна заботы,
Гудка ты слышишь звуки,
Нет времени махнуть рукой назад в привете,
Ведь дымом над домами
Труба фабричная пятнает в небе пламя.
Глаза глядят сурово,
Улыбка с губ спорхнула,
Ты всех товарищей своих увидишь скоро.
И вот ты с ними снова
В прибое ровном гула
На подневольный труд идешь по коридору.
Забыв про разговоры,
Во время перерыва
Читаешь ты листовку,
Ее запрятав ловко,
А за окном бурливо
Шумят весны разливы.
И над станком, читая,
Склонилась ты, и мысль в уме растет большая,
Мысль наконец созрела,
И взгляд твой снова весел,
А в голосе твоем рокочет звон металла.
Ты говоришь так смело,
Все «за и против» взвесив,
И выпрямляются согбенные устало.
Вдруг тишина настала:
Слова пылают гневом,
Летят, как искры горна,
И сыплются, как зерна,
Всем в души падают живительным посевом,
Роняя капли силы
В сердца, что, как цветы средь засухи, унылы.
О нет, я не забуду
Тот митинг и начало
Великой стачки той, — о ней поются песни!
Как ярко в ту минуту
Лицо твое сияло,
В веснушках золотых, преобразясь чудесно!
Как громко ты сказала:
«Ведь мы непобедимы!»
И после яркой речи
К тебе упал на плечи
Закатный красный луч в окно сквозь копоть дыма,
И важные вопросы
Решались в сумерках, и рдели папиросы.
Руля лишившись, лодка,
Теченью волн покорна,
Погибнет наконец в водоворотах моря, —
Но целый месяц ходко
Среди пучины черной
Корабль рабочий плыл, с волненьем встречным споря.
Тебя схватили вскоре,
Тебя арестовали
Украдкой ночью темной —
Нашелся шпик наемный,
И ты в тюрьму пошла с улыбкой, без печали,
Но тут же за кормило
Схватилось двести рук — и буря не сломила!
Уже звучит сегодня
Гимн боевой наш четко,
Хотя мы и живем пока еще в подполье…
Еще ты не свободна,
Не видишь чрез решетку
Тех женщин, что давно живут, цветут на воле,—
Но тракторы средь поля,
Орудия, лафеты,
Сердца, колосья, пули
Весь мир наш повернули
