В этот миг из-за крыш, где-то с краю,
Над землей поднималось светило,
Золотые лучи рассыпая.
Гребешком золоченым застряло
В волосах, поднимаясь над зданьем…
И по лицам ребят пробежало
Хмурой тенью воспоминанье.
Это памяти серые тени
(А лучи в волосах все играли),
Это скорбь и тоска сновидений,
Это тени забот и печалей.
Это гнев, что о гневе тоскует,
Это дали туманная пена,
Это пруд засверкал и не чует,
Что в нем солнце стоит по колено.
Это гнев, что спрессован, как глыба,
Что комками сердца наполняет.
На дороге сквозь камня изгибы
Еле слышно трава прорастает…
Это гнев, но не тот, что с корнями
Вырывает деревья, как буря…
Где-то скрипнули в доме дверями…
Тишина разлилась по лазури.
И тогда поднял руку СкобЕлек.
Сновидение! Ты не забыто, —
Как следы от колючек на теле
И как уксуса след ядовитый.
Ты лицо обвело синевою,
Под глазами кругами застыло,
Все опутало тайною мглою
И ему ничего не открыло.
Так стоял он босой и качался
Комья в горле… кто мог бы поверить?
Он секунды считал. Задыхался.
Но вздохнул и решил лицемерить,
Извинился, что он не оратор,
Что боится — не сбиться бы с мысли.
Нервно руки сплелись, пальцы сжаты…
Не слова полетели, а листья.
Цедит мысли спокойно и трезво,
Но момент — и, не внемля рассудку,
Улыбается хитро и резво,
Отпуская кабацкую шутку.
Бурей, вишнями, ярким алмазом
Завертел, заигрался, сверкая,
Лишь смеется прищуренным глазом,
И горит алый рот набухая.
Словно пчел шумный звон над травою
Разбросал он пинком шаловливым,
Он по степи несется волною,
Мнет цветы, давит гроздья и сливы.
Он кричит:
«Разве время сражаться,
Если лето вокруг зацветает?
Разве руки в асфальте родятся?
Разве ветер из труб вылетает?
Пусть посыпалась в Лодзи известка —
Мы же челн смастерим из бересты!
Или шум мастерских и заводов
Поважнее дроздов и удодов?»
Так гримасой и шуткой трактирной
Он над страстью Богдана смеялся
И, как тот над идиллией мирной,
Над призывом к борьбе издевался.
Знойный полдень и вечер морозный,
Дождь и солнце в одно сочетая,
РассыпАл он поддельные звезды,
Яд иронии в пафос вплетая.
Лгал, манил, притворялся серьезным,
И в ответ по всему переулку
Как из пушек ударило грозно:
«На прогулку!
Прогулку!
Прогулку!»
