Во времена, когда все писали от руки, объем корреспонденции измерялся величиной сложенного вчетверо листа. Его исписывали до края и зачастую последнюю фразу и подпись приходилось располагать поперек. Для автора, объясняющего образованному, сведущему сицилийцу смысл своего романа, письмо Мерло следует считать лаконичным. Это явный образец «understatement»[4], пример этики и эстетики того времени.
N. H.[5]
Барону Энрико Мерло ди Тальявиа
30 мая 1957
Дорогой Энрико!
В кожаном пакете ты найдешь отпечатанный экземпляр «Леопарда». Прошу тебя обращаться с ним осторожно, поскольку это единственный экземпляр, который у меня остался.
Прошу также прочесть его со вниманием, ибо каждое слово в нем взвешенно и о многом сказано не прямо, а лишь намеком.
Мне думается, роман представляет определенный интерес, коль скоро в нем повествуется о том, как сицилийский аристократ в момент кризиса (и речь не только о кризисе 1860 года) реагирует на происходящее, как углубляется упадок семьи вплоть до полного разложения; и все это показано изнутри, при некоем сопереживании автора и безо всякого злорадства, в отличие от «Вице-королей»[6].
Излишне говорить тебе, что «князь Салина» и есть князь ди Лампедуза, мой прадед Джулио Фабрицио; все в нем реально: стать, математика, напускная ярость, скептицизм, жена, мать-немка, отказ занять пост сенатора. Падре Пирроне – также личность подлинная, включая имя. Но, похоже, я нарисовал их умнее, чем они были на самом деле.
Танкреди внешне и манерами похож на Джо, а по характеру это смесь сенатора Скалеа и Пьетро, сына его. Анджелика – не знаю, кто такая, но учти, что имя Седара созвучно названию «Фавара».
Доннафугата как селение – это Пальма, как дом – Санта-Маргарита. Мне очень дороги две последние главы: смерть дона Фабрицио, который всю жизнь был один, несмотря на жену и семерых детей; вопрос о наложении печати на все реликвии абсолютно истинный, я сам тому свидетель.
Сицилия такова, какова есть, – и в 1860 году, и ранее, и всегда.
Думаю, все вместе не лишено некой печальной поэтики.
Я нынче уезжаю; когда вернусь – не ведаю; захочешь написать, направляй письма для меня:
Синьоре Бьянкьери
Виа Сан-Мартино делла Батталья, 2
Рим
С наилучшими пожеланиями,
твой
Джузеппе
Завещательное письмо может быть полезно для понимания глубины писательского таланта. Оно составлено в стиле таких писем, но в то же время выдает доверительные и сердечные отношения с адресатом и свидетельствует о тщательном выборе слов и построении фраз. Не иначе, сказалось чтение Стендаля.
