Я в августе оказался свободен со своим помощником-промывальщиком, а Корнев все продолжал «готовиться» к Немкиной: вел переговоры с туземцами, выбирал проводников, намечал состав отряда, отбирал нужные листы топографических карт. В начале сентября Корнев вызвал меня и сообщил, что на Немкину придется идти мне: у него нет на это времени — вызывают в Красноярск для доклада. Вслед за этим распоряжением он усадил меня за приставной стол, разложил на нем топографические карты и стал уточнять задание:
— Слушай, работа эта непростая. Выйдешь на Немкину, сделай полное геоморфологическое описание (его у нас нет) и только после этого начинай шлихтовать. Пробы бери побольше, не меньше двух лотков — нам ничего нельзя пропустить там. А по работам Кузнецова, моего учителя, там много монацита и других радиоактивных минералов. Есть редкие гранаты и еще много чего. Так что повнимательнее. Слушай, осмотри и задокументируй все, какие попадутся, скальные выходы не только на самой речке, но и на водоразделе при подходе к ней. Бери побольше образцов, не стесняйся. Ты ж с конями будешь, не на плечах тащить.
Я прервал его монолог:
— Все это хорошо и правильно, наверное, но как я туда попаду? Выход с Весниной на водораздел, судя по карте, либо сплошные скалы, либо чернолесье. С конями не разгуляешься.
— Слушай, не волнуйся. С тобой пойдет проводник, а может, и два. Я обговаривал этот маршрут с Лупиняками с Кузеевского прииска. Старик сказал, что его сыновья туда ходили и даже тропу рубили. Правда, тропу они вели на Богунай по каким-то золотарским надобностям лет восемь назад, но что-то от нее должно было остаться. Во всяком случае, на водораздел выведут, а дальше ты и сам разберешься. Лады?
— Попробую, но гарантий дать не могу — место темное. Смотря кто пойдет с конями возчиком.
— Слушай, не бузи. Возчика даем самого надежного — Степана Ивановича.
Что ж, это была сама правда: Степан Иванович действительно был самым надежным из наших возчиков. Он проходил с конями везде: по болотам, скалам, самой захламленной тайге, если надо, переплывал с конями глубокие, но не широкие речки. А был он прямо героем одной из песен Высоцкого — ссыльным, бывшим старателем из Бодайбо, которого «два красивых охранника повезли из Сибири в Сибирь». Теперь он был реабилитирован, но на родину ехать было незачем — там у него никого не осталось. Ему было уже за шестьдесят, мы, молодые, звали его дядей Степой не без юмора, так как был он ростом под два метра. Он обладал ко всему недюжинной силой, совсем не лишней в его деле. Опытный старатель, он мог при нужде заменить промывальщика, обязательного члена такого отряда, какой мы сейчас формировали.
