Умоляю Вас, постарайтесь их найти, и большое спасибо, если Вы их мне пришлете. С нежными поцелуями
Нене.
Не успев надписать конверт, она резко поднимается, оставляет чернильницу открытой, а ручку поверх промокательной бумаги, на которой выступает круглая клякса. Сложенное письмо исчезает в глубине кармана халата. Закрыв за собой дверь спальни, она подходит к комоду, снимает пушинку со святой Девы Луханской, вырезанной из куска каменной соли, и бросается на кровать лицом вниз. Рука ее стискивает шелковую бахрому, окаймляющую покрывало, другая рука замирает, и открытая ладонь покоится возле куклы в костюме одалиски, восседающей посреди подушки. Она вздыхает. Несколько минут гладит бахрому. Внезапно за входной дверью слышатся голоса детей, поднимающихся по лестнице, она выпускает из рук бахрому и нащупывает в кармане письмо - убедиться, что не оставила его на виду у всех.
Буэнос-Айрес, 30 июня 1947 года
Дорогая донья Леонор!
Я так обрадовалась, получив Ваше письмо раньше, чем думала, но потом расстроилась, прочитав его и поняв, что мое последнее письмо до Вас еще не дошло. Я написала Вам больше недели назад, что же случилось? Боюсь, кто-то мог забрать письмо из ящика, как Вы добиваетесь, чтобы Селина никогда не ходила за письмами? Или она не знает, что у Вас есть абонентский ящик? Если Селина ходит за письмами, возможно, мои она сжигает.
Знаете, сеньора, если Вам трудно разобрать, какие письма адресованы мне, можете прислать все, я потом верну те, что меня не касаются. Я очень его любила, сеньора, простите за все плохое, что я могла сделать, это все было из любви.
Умоляю, ответьте мне поскорее, крепко обнимаю Вас.
Нене.
Она встает, переодевается, пересчитывает деньги в портмоне, выходит на улицу и идет шесть кварталов до почты.
Буэнос-Айрес, 14 июля 1947 года
Дорогая сеньора!
Вот уже больше десяти дней, как я Вам написала, и никакого ответа. К чему рассказывать, какие мысли лезут мне в голову. Кто знает, куда подевалось письмо, которое Вы не получили, потом я отправила другое, - Вы его тоже не получили? Может, Вы передумали и больше мной не дорожите, кто-то сказал Вам еще что-нибудь, снова что-то дурное про меня? что Вам сказали? Если бы Вы знали, как мне худо, все кругом опротивело. Ни с мужем, ни с детьми ничем не могу поделиться, так что сегодня, едва накормив мальчиков обедом, я сразу легла - хоть не надо притворяться. Лицом я очень осунулась. Детям говорю, что болит голова, так они меня на время оставляют в покое. С утра я хожу на рынок за продуктами и готовлю, пока служанка убирает в доме, затем приходят мальчики из школы и мы обедаем. Муж днем не приходит. Утром я еще как-то отвлекаюсь, но под вечер до чего же тоскливо, сеньора. К счастью, служанка уходит к себе домой сразу после мытья посуды, но вчера и сегодня она не приходила, и вчера я еще сделала над собой усилие и помыла тарелки, а потом легла, но сегодня не могла, прямиком отправилась в кровать, даже не убрала со стола, - так хотелось побыть немного одной. Лишь это мне приносит облегчение, и я поплотнее задергиваю шторы. Тогда я могу представлять себе, как мы с Вами идем на могилу бедняжки Хуана Карлоса и вместе плачем, пока не выплачемся. Теперь четыре часа дня, солнце прямо весеннее, но гулять совсем не хочется, сижу взаперти, чтобы меня никто не видел. В кухонной раковине у меня громоздится гора грязных тарелок, позже я за них возьмусь. Сказать Вам одну вещь? Сегодня заходила соседка вернуть мне утюг, который я одолжила ей вчера, а я чуть не повернулась к ней спиной, без всякой причины. Я вся дрожу от мысли, что муж придет из конторы рано, хоть бы он задержался, тогда я успею отправить письмо, точно успею. Но Вас-то я, конечно, хотела бы видеть и поговорить обо всем, что мне не терпится узнать про те годы, пока я не видела Хуана Карлоса. Клянусь, сеньора, когда я вышла за Масса, то больше не вспоминала Хуана Карлоса, я продолжала ценить его как друга, и все. А сейчас не пойму, что со мной, думаю, если бы Селина не говорила обо мне плохо, может, Хуан Карлос был бы теперь жив, и женат на какой-нибудь хорошей девушке, или на мне.
