Преобладающие мысли Гузи, с Панчо в темноте: хозяйка меня не видит, подруге не скажу, с банковскими я не танцевала, со студентами не танцевала, ни с кем не танцевала из тех, что Вы сказали, чтобы я никогда не танцевала, Панчо не из таких, которые поухаживают за другими, а потом пристают к служанкам, он хороший и работящий, если хозяйка что велит, меня уговаривать не надо, хватаю метлу двумя руками и принимаюсь мести, метелкой смахиваю пыль с мебели, мокрой тряпкой с мылом протираю полы, мыло и доска в раковине для стирки, он купил билет за один песо для кавалеров, до чего прохладная апельсиновка, а я вошла, как дама, и заплатила двадцать сентаво, девушки, когда идут на танцы, даже если они простые служанки, берут билеты для дам, как работница магазина, или девочки-помощницы у портнихи, или сеньориты, которые работают учительницами, у него на руках мозоли, так щекочет своими заскорузлыми мозолями, а здорово он шуганул собаку! если хозяин когда ко мне пристанет, я побегу и позову Панчо, забыл вставить щетинки из китового уса в воротник, кончики оттопыриваются, увижу его в следующий раз, дам щетинки хозяина, ой, до чего щекотно, и целует так сильно, он и правда меня любит? аж гусиная кожа выступает, так сильно он меня целует и так тихонько гладит...
Новые чувства, испытанные Гузей ночью 26 апреля 1937 года после прощания с Панчо у входной двери дома доктора Аскеро: желание увидеть Панчо на одной из темных улиц следующей ночью, без щетинок китового уса в воротнике рубашки, чтобы вставить щетинки, взятые у доктора Аскеро.
Путь слезинок Гузи: ее щеки, ее шея, щеки Панчо, платок Панчо, воротник рубашки Панчо, чертополох, сухая земля пастбища, рукава платья Гузи, подушка Гузи.
Цветы, преждевременно увядшие в ночь воскресенья, 26 апреля 1937 года, из-за резкого понижения температуры: белые лилии и розовые кусты в саду доктора Аскеро, и некоторые дикие цветы, росшие в канавах, в окрестностях Коронеля-Вальехоса.
Непострадавшие ночные насекомые: тараканы строительной площадки, пауки с паутиной, сплетенной меж неоштукатуренных кирпичей, и жесткокрылые, которые вились вокруг лампочки, висевшей посреди улицы и входившей в систему городского освещения.
Д-р Хуан Хосе Мальбран,
Коронель-Вальехос, пров. Буэнос-Айрес
23 августа 1937 года
Д-ру Марио Эухенио Бонифаци
Пансионат-лечебница "Сан-Роке"
Коскин, пров. Кордова
Уважаемый коллега!
Прежде всего прошу извинить меня за задержку с ответом, которая, поверьте, объяснялась стремлением собрать больше информации о случае Этчепаре. Должен признаться, что не понимаю реакции молодого человека, я знаю его с самого рождения и считал, что у него сильный характер, упрямый, конечно, но всегда для своей пользы. Не знаю, почему он не выполняет курса лечения. Также не знаю, чем объяснить эту спешку с возвращением. Причиной может быть и какая-нибудь история с юбками, не исключаю. Только вспоминаю любопытную подробность в этой связи: о тяжелом состоянии Этчепаре я узнал из анонимки, написанной явно женщиной, там печатными буквами, выдававшими женскую повадку, сообщалось, что Хуан Карлос не желает являться в мою консультацию, стремясь скрыть свое недомогание, что он харкал кровью в ее присутствии и что я должен удалить его от общения с дорогими ему людьми, о чем сами они заявить не осмеливаются. Примечательным в анонимке был курьезный факт, сообщалось, что Этчепаре чувствует себя действительно плохо с часу до трех ночи.
