– Как сделать?
Привык к ответам Инны, придется отвечать самому. Направил арбалет, смогу выстрелить? Так, по-другому, нет. Лучше так, нет.
– Так.
Хлопоты с арбалетом. Посмотрел на антресоль.
– Назовешь так свой роман? «Хлопоты с арбалетом».
«Они вошли в дом и убили всех». Пусть начинается.
Отложил арбалет, что за бред, зачем я это делаю? Могу просто сказать слово. Нет, я хочу избежать этого, сделать по-другому, по-своему, без участия слова.
Есть еще одна причина. Мне кажется, я забыл его. Оно все время вертелось у меня в голове, на языке, я уходил в сторону, избегал, просто забыл.
– Давай.
Руками не получится. Пусть будет на полу, большой палец ноги на курок.
– Куда?
Соскользнет, лучше снять носок. Правый, одного будет достаточно. Вот так. Давай на счет три.
– Готов?
Да.
– Раз, два.
Вздохнул. Кажется, вспомнил слово, не стал вынимать его из памяти, оно просто мелькнуло где-то.
– Есть кто?
Он сделал все одновременно: постучал, открыл, громко спросил. Я пнул арбалет в угол и понял, что вспотел.
– Так и знал, что здесь, – сказал он и ухмыльнулся.
Это был Брутто Зельц, литературный агент отца. Он ничего не видел, только арбалет в углу. Слово вылетело из головы. Брутто Зельц спас мне жизнь.
– Продвинулись?
– Что?
– Продвинулись, говорю?
У него привычка брать в руку чужую вещь, подбрасывать и ловить, потом ронять, брать другую и повторять. Нелепый человек.
– Не забыли, что обещали?
– Работы много, не успеваю.
– Это тоже работа.
Он говорил со знаками препинания. В «это тоже работа» встретились восклицание и вопрос. Брутто Зельц всегда был неправдоподобно вежлив. «Это тоже работа», – развел руками, улыбнулся и выронил обувную ложку.
– Простите.
Я бы никогда не выстрелил в себя.
– Так что вы говорите, когда ждать?
Теперь это кажется глупостью. Арбалет.
Я встал, скрипнул стул.
Мы в коридоре, он взял старый теннисный мяч.
– Ну что?
– Да пока не очень.
Шкаф в коридоре, в шкафу лук и стрелы.
– Но когда-то ведь надо?
Как же он надоел, приходит раз в неделю. Брутто Зельц – профессионал, пробивной агент. Мой отец – самый популярный писатель этого века, хотя вышло всего два романа. Третий, рабочее название «Война войдет без стука», он не дописал, остались черновики. «Это будет последний роман вашего отца и первый ваш», – я услышал это предложение и согласился, пусть будет так.
– У нас договор.
– Знаю я.
– Надо успеть.
– Успею.
– Когда можно взглянуть?
То же самое он спрашивал отца, когда тот писал «Извини, я съел твою жену». Почему-то все знали, что это бестселлер, даже когда отец еще не написал ни строчки. Я много раз читал рецензии на роман и надеялся встретить что-нибудь оскорбительное. «Новожилов – литературная бездарность», «худший роман года», а лучше «в истории», «пошло и гадко». Но Всеволода Ивановича хвалили все без исключения, про себя я называл это приторным уважением.
